Кремень и кость - [8]
На широкой поляне появилась грузная медведица с двумя медвежатами. Один из них все возвращался в берлогу, а медведица шлепала его волосатой ладонью по заду — совсем так, как шлепают своих щенят люди.
Кротиха вывела слепых детей напиться. Крот отогнал ее ловкими движениями вывернутых лап и принялся уничтожать собственный приплод. Двух он съел, остальных кротиха защитила собственным телом. Под дикими яблонями, к которым повадился старик, два оленя сшиблись лбами. Олениха спокойно паслась поодаль — казалось, не из-за нее поднялся спор. Сухой стук сталкивающихся рогов разносился по ветру, привлекал внимание шакалов. Они знали, что будет пожива: одному из борющихся не сдобровать.
IX. В лесу и дома
Зимою умер старик на своем плетеном ложе. Холода добили его. Спустя несколько зим умерла женщина, родив ребенка, который тут же погиб. Семья человека разрослась. У него осталось в живых семь сыновей и четыре дочери. Племя не соприкасалось с другими племенами, и братья брали в жены сестер или их дочерей от других братьев. Они сходились из расходились, чаще всего без ссор и без зависти друг к другу. Силу тянуло к силе, юность к юности, но старшие пытались утвердить свои прав над младшими даже в любви. Третье поколение нарождалось на свет в медвежьей долине.
Родоначальник старел в свой черед и вместе с силами терял право на первенство, которое долго не хотел уступить младшим. Отношения его с младшими испортились. Он стал получать худшую пищу и надеялся только на запасы женщин, собиравших впрок плоды и орехи, улиток, черепашьи и птичьи яйца. Старший из уцелевших сыновей незадолго до смерти отца ушел на далекую охоту и не возвратился. Второй сын был слаб от рождения. Он мало ел и медленно, год за годом, таял. Третий по старшинству был угрюм и неповоротлив. Он самостоятельно не шел ни на охоту, ни на рыбную ловлю. Он во всем подражал окружающим — не только старшим, но и младшим, не только людям, но и животным.
Зато один из младших сыновей человека, сильный и веселый юноша, проявлял большое проворство и находчивость. И само собой случилось так, что юноша стал руководить родом.
Молодой предводитель рода выбирал женщин подстать себе — легких, сильных и деятельных. Одна из женщин, прожив с ним весну и лето, не отошла к другим мужчинам, а неотступно была с предводителем. Такого обычая не было у племени, над нею смеялись, предводитель хмурился, но она была сильна и предприимчива, и он привык. Она любила воду, к которой недоверчиво относился предводитель. Он покидал дом на долгие сроки, а она бродила по ближайшим окрестностям и открывала там маленькие чудеса, которых не замечали ни склонный к опасным приключениям предводитель ни более ленивые женщины племени.
Она увидала на дереве белку, разорила ее гнездо и вынула из гнезда запас орехов. Она следила за труженицею-мышью, обладательницею обильных кладовых, наполненных зернами. Женщины были запасливы. Они больше, нежели мужчины, думали о племени и, подобно старикам, пытались заботою предотвратить случайные бедствия.
Кабаны пожирали зимою гнившие на земле жолуди. Спустя ряд поколений женщины стали загодя сберегать опавшие жолуди и фрукты. Орехи были прекрасным лакомством. Безвкусные жолуди и грибы оставались для голодных месяцев.
Упорная женщина предводителя мягче, чем другие женщины, относилась к детям. И они помогали ей.
Крепкая брусника просушивалась на солнце и складывалась в отдаленном углу пещеры. На лугах собирали тонкие розоватые корни моркови, душистый пастернак, мелкий конский боб и бесполезные, но приятно пахнущие травы.
Видели, как птицы клюют метельчатые стебельки проса. В мышиной норе нашли просяные зерна. Дикий овес привлекал к себе пятнистых серн, собирали его и люди: он был мелок, но сладок на вкус в недозрелом состоянии.
В каменистом ручье водились раки и форели. Их вытаскивали из-под камней, подымая столбы брызг. Дети догадались перегородить ручей камнями. Разрыли круглый садок, гнали рыбу сверху и смачно закусывали белыми зубами блестящую чешую.
Дождевые потоки снесли к прибрежным камням ил и семена растений. Солнце прогрело их. Река обмелела, ил просох и превратился в жирную ниву — хотя никто из людей не знал, что это нива. Семена проросли. В назначенный природою срок созрела нечаянная жатва.
Вновь проходили грозы, а за ними пылали леса и сухие травы. Когда пожарище остывало, среди холодной золы люди находили где безрогого еще козленка, где полуобгоревшего зайца, где перепела, обливавшегося собственным жиром. Аромат обгоревших животных привлекал к себе мелких хищников, собирал собак. К пожарищу шли подростки и взрослые. Огонь в очаге создавал привычку к теплой пище, к относительной чистоте ее, к сохранению остатков.
Когда-то нужда научила старика бороться с пчелами. Теперь дети и женщины упорно разыскивали их убежища. Следили за полетом пчел и так находили наполненное медом дупло. Увидев его, приносили пригоршни вязкого ила, залепляли отверстие дупла и, выждав дня два или три, пока задохнутся пчелы, приходили за сладкой добычей.
В шумной орде воцарялся порядок. Украдкою сосали соты, облизывали пальцы, подхватывали языками падающие на землю крохи; главная часть находки принадлежала всему племени. Для меда приходилось создавать посуду. Одни обдирали кору с берез и сворачивали ее воронкою. Другие искали камней с углублениями посредине. Третьи приносили очищенные скребками обрезки шкур и наполняли их жидким медом вперемешку с опустошенными сотами и черными телами задохнувшихся пчел.
