Кречет - [58]

Однако, поскольку оба лагеря не слишком хорошо знали, как повернутся дела, их сторонники воздерживались от излишне откровенного проявления своих убеждений.

Рошамбо и его секретарь обратили на это внимание 10 июля, когда они сошли на берег с офицерами штаба. Жилю навсегда запомнилось странное чувство, охватившее его в тот момент, когда «Амазонка», фрегат г-на де Лаперуза, на который генерал перешел перед заходом в порт, приблизилась к длинному свайному молу, обросшему водорослями. Небо было лилового цвета, и казалось, что только белые дома в городе сохраняли последний отблеск солнца. На тонкой колокольне Тринити-Черч, баптистской церкви, меланхолично звонил колокол, но это был единственный звук, который можно было услышать, так как, несмотря на такое событие, как высадка французских войск, никто не пошел в порт, даже на улицах не было ни души.

Не появился не только губернатор, но и никто из официальных лиц, все двери были заперты, словно к городу приближался враг, а сквозь маленькие стекла опускных окон можно было изредка увидеть бледное испуганное лицо, поймать опасливый взгляд. Было так тихо, что Жилю казалось, будто он слышит, как шепчутся люди в домах. Атмосфера была столь гнетущей, что проняло даже флегматичного Ферсена, стоявшего на пустынной набережной среди группы офицеров.

— Какой «дружеский» прием нам оказан! — воскликнул он при виде мрачного лица своего генерала. — Они воображают, что мы два с лишним месяца болтались в море только для того, чтобы увидеть их запертые двери! Давайте вернемся на корабль и пристанем в каком-нибудь более гостеприимном месте…

— Что нам делать, сударь, решать буду я! — прервал его спокойный голос Рошамбо. — У меня есть приказ стать лагерем здесь, и я это сделаю. К тому же вы напрасно жалуетесь на этих людей: они все же прислали нам лоцманов, чтобы войти в залив. Дадим же им время привыкнуть к нам…

— Вы слишком снисходительны! — вмешался г-н де Шарлю, подполковник Сентонжского полка. — Но вам все же нужно возвратиться на корабль: командующему французским экспедиционным корпусом невозможно жить в палатке на городской площади.

— С вашего позволения, сударь, — осмелился вставить слово Жиль, которому возвращение на корабль казалось похожим на дезертирство, — я вижу вон там вывеску, значит, там, наверное, гостиница.

Ответом ему был хор неодобрительных возгласов, но Жиля это ничуть не смутило.

— Если хочешь познакомиться с местными жителями, то лучшего места, чем гостиница, не найти…

— В этом есть резон, — согласился Рошамбо, улыбаясь. — Гостиница так гостиница! Показывайте нам дорогу, мой друг…

И вот, таким образом, первая ночь, которую командующий и офицеры его штаба провели на американской земле, прошла наидемократически, а именно — в гостинице Флинта на Пойнт-стрит.

Это была бессонная ночь для нотаблей Ньюпорта, они провели ее в раздумьях, а наутро все встало на свои места. Виги решили, что, наверно, следует выказать некоторое уважение людям столь благородной наружности, приплывшим издалека. Что же до тори, так крепко любящих Его Величество короля Георга III, то они пришли к мысли, что благоразумие подсказывает им создать хотя бы видимость уважительного отношения к французам.

Итак, на следующее утро у дверей гостиницы появилась разряженная в пух и прах делегация с губернатором Уонтоном во главе, которая пришла к Рошамбо, чтобы несколько смущенно поздравить его с прибытием. Правда, пришлось преодолеть заставы бдительных часовых и неприступного секретаря, встретившего их весьма недружелюбно, но затем граф принял делегацию с благосклонностью, их удивившею. Губернатор пустился в объяснения, затем рассыпался в поздравлениях, искренность которых усиливалась еще и тем, что французский генерал дал понять, что за его экспедиционным корпусом вскоре последует другой, формирующийся в Бресте, было произнесено несколько речей, и когда прибыл адмирал и капитаны кораблей, пожелавшие узнать, как идут дела, то они увидели, что все весьма довольны друг другом. В ознаменование этого было выпито немало лучшего рому, какой только нашелся в городе, везде, даже на колокольне, развесили лампионы, и в довершение всего устроили грандиозный фейерверк и праздновали почти всю ночь. Короче, все остались довольны друг другом.

К 25 июля все были размещены и воцарился строгий порядок, поддерживаемый железной рукой генерала. В левой части лагеря расположились четыре полка, артиллерия стояла справа, а кавалерию Лозена выдвинули вперед. Главный штаб был помещен в самом городе. Заболевших цингой и другими болезнями, которых было уже примерно с тысячу, что объяснялось длительностью нахождения в плавании, после снятия с кораблей поместили частью в госпитале Ньюпорта, частью в большом доме на острове Конаникут.

Приступили также и к восстановлению фортификационных сооружений, разрушенных англичанами. Все работы велись в порядке, тем более замечательном, что он был весьма непривычен, но приказы по экспедиционному корпусу обещали самые строгие наказания за грабежи, кражи и за малейшее насилие по отношению к жителям острова.

Военные действия все не начинались, так что других занятий, кроме обычного несения службы, не было, ибо никаких сообщений от высшего американского командования не поступало. Если Рошамбо и рассчитывал сразу по прибытии в Америку вступить в сражение, то он глубоко заблуждался. Известно было лишь, что Лафайет благополучно прибыл несколькими неделями ранее.