Креативщик - [5]
Последняя ночь 1919 года
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Семь вспышек, семь выстрелов. Кто-то, высунувшись из тамбура, высадил обойму в черное небо. Пьяные голоса в вагоне закричали «Ура!».
Стрелял распаренный офицер в кителе нараспашку. Мимо него протиснулся и спустился по ступенькам пожилой очкастый капитан в башлыке.
— Лахов, вы куда? Сейчас кукушка двенадцать раз прокукует. Новый год! — сказал ему распаренный.
Донесся гитарный перебор, кто-то внутри с чувством вывел:
Хор нестройно подхватил:
— Дайте выйти. — Капитан спрыгнул. — Двенадцать часов — время обхода. Новый год подождет.
Он пошел вдоль поезда размеренной походкой. Снег скрипел у него под каблуками.
Вдоль насыпи пылали костры. Около них грелись солдаты оцепления, собравшись группками. Там тоже пили и пели.
Капитан покосился в ту сторону, вздохнул и пробормотал: «Разболтались, скоты».
У соседнего вагона, прислонившись к стенке, стоял присыпанный снежной трухой часовой. Завидев офицера, не без труда выпрямился, взял на плечо винтовку с примкнутым штыком. Икнул. Лахов потянул носом, принюхиваясь, но ничего не сказал.
Поднялся по лесенке.
Вагон был устроен необычно. Примерно половину занимало открытое пространство: вдоль стен лежаки и ружейные шкафы, драный стол с лампой. За столом, обхватив голову руками, сидел человек с двумя серебряными звездочками на погоне.
— А, вы, — хмуро сказал он, поднимаясь. — Проверяете? Нормально всё. Мои у костра. Новый год отмечают. В салон-вагоне весело?
— Дым коромыслом.
Капитан прошел в середину. Там была установлена прочная стальная решетка, за ней глухая дверь. Проверяющий осмотрел пломбу. Не оборачиваясь, спросил:
— Ключ от двери?
— Здесь, здесь. У меня.
Начальник вагонохранилища вытянул из-под гимнастерки цепочку, на которой висел ключ.
— Смотрю я на вас, господин капитан, и удивляюсь. Всё разваливается к черту, а вам хоть бы что. Если мы еще как-то держимся, то из-за таких, как вы. Вопрос, надо ли держаться? Может, пускай лучше всё уже развалится?
Капитан отрезал:
— Лирика. А мы люди военные. С Новым годом вас.
— И вас туда же, — пробурчал подпоручик. Снова сел в ту же позу.
Точно так же очкастый обошел еще несколько вагонов. Перед каждым стоял постовой, внутри дежурил офицер. Один из них лыка не вязал. Сменить его было некем, поэтому Лахов временно изъял у него ключ от двери хранилища и устроил нарушителю дисциплины выволочку.
— Чего ждать от нижних чинов, если вы подаете такой пример! Стыдитесь!
Поручик покачивался, смотрел на контролера мутно.
— Хотите застрелюсь? — сказал он, то ли издеваясь, то ли всерьез. — Все одно конец.
Капитан плюнул и вышел.
У следующего вагона приседал-приплясывал не солдат с винтовкой, а унтер в добротном полушубке. Правый рукав был пустой, просунут под ремень портупеи.
— Ночь-ноченька, — приговаривал он, выпуская облачка пара. — Невестушка моя, жданая-гаданая…
— Вахмистр Семенчук? — спросил подошедший капитан. — С кем разговариваешь?
Унтер вытянулся.
— Сам с собой, ваше благородие.
— А часовой где?
— Упился, змей. Прогнал его с глаз долой. Завтра проспится, ряху начищу. А пока вот сам.
— Это правильно.
В вагоне за столом сидел молоденький прапорщик, читал книгу.
Проверяющий покосился на страницу, увидел, что это стихи. Дернул усом, но воздержался от комментариев.
Проверил пломбу на решетке. Попросил показать ключ. У прапорщика он оказался в заднем кармане брюк.
— Сергей Никифорович, долго мы еще тут стоим, не знаете? — спросил юноша.
— Пока не получим приказ.
— А потом куда?
— Наверно, в Иркутск. Если он еще…
Капитан не договорил.
— А из Иркутска? Во Владивосток? Потом уже некуда…
— Послушайте, Левицкий. В каждом вагоне одно и то же нытье! Надоело. Я главный хранитель, а не верховный правитель. Надо исполнять службу. Иначе свихнемся. Ясно?
— Ясно…
— С Новым годом. Бог даст — не последний, — без особенной надежды сказал на прощанье главный хранитель.
Увы. Новый 1920 год для него закончился уже через минуту. Когда капитан спустился в снежное кружево, он не увидел на посту непьющего вахмистра.
— Семенчук! Ты где?
— Здесь я, — раздалось сзади.
Из-за угла, от тормозной площадки шагнул Семенчук и ударил офицера ножом в спину. Тот ойкнул удивленно и жалобно, хотел обернуться. Но убийца обхватил его сзади единственной рукой за горло и прошептал:
— Тихо, милай. Тихо.
Уложил обмякшее тело на землю, зашарил по карманам, за пазухой. Достал ключ, потом еще один. Поднес к фонарю, покачивающемуся на ветру. Первый ключ был тот, что покойник отобрал у пьяного поручика из другого вагона.
— Эхе-хе, — сокрушенно прошептал вахмистр, отшвыривая железку в снег. — Кабы десять рук да десять ног…
Второй ключ он поцеловал и спрятал в карман. Труп затолкал под вагон. Оглянулся. Быстро поднялся по ступенькам.
— Ваше благородие, ну что, надумал? — сказал он, приблизившись к прапорщику.
Левую руку при этом держал в кармане.
— Ты о чем?
— Знаешь о чем. Приехали мы. То самое место. Уходить пора.
Молодой офицер изменился в лице, заморгал. Попробовал повысить голос:
— Я тебя предупреждал! Не смей вести со мной такие разговоры! Я не доносчик, но говорю последний раз…
Этот роман, одновременно страшный и смешной, пробует дать ответ на вопрос, который все хотят, но боятся задать: что ожидает человека после смерти?Перед вами почти энциклопедическое исследование всех основных гипотез, как канонически-конфессиональных, так и нерелигиозных, о том, как устроен Загробный Мир. Похоже, что Анна Борисова уже побывала «там» на экскурсии и хочет поделиться с нами своими впечатлениями…
Роман «VREMENA GODA» написан эклектично в духе утонченного английского постмодерна Джеймса Джойса и изящно концептуального стиля романиста Джона Фаулза. Можно даже сказать, что он вобрал в себя все те богатства жанра, которые мастерски культивировали психолог и богоискатель Достоевский и блестящий романист-мистификатор Франц Кафка. А главное – книга написана с душой и от души, поэтому читать ее безумно приятно и эмоционально полезно.Это роман о «жизнецвете» – внутренней силе и разуме, которые живут в человеке, помогают быть счастливым до конца дней.
«В среду всегда была осень. Даже если во вторник была зима или весна, а в четверг — лето или весна. Осень. С моросью, вечной, как телевизионные помехи. С листопадом, когда падали с ветвей не листья и календарные листочки, а медные листы — сагаты, караталы, кимвалы, прочие тарелки, и звук их длился пусть едва слышно, но весь день, существуя как часть пения».
«Йозеф Крааль (1963–1149) — чешский алхимик и рисовальщик. Как говорят, связал воедино расстояния и годы, жил в обратном ходе времени. Оставил после себя ряд заметок о своих путешествиях. Йозеф Крааль отмечает, что продал последние мгновения своей жизни шайтану Ашкаму Махлеби. Если это действительно так, то последние факты жизни Йозефа Крааля скрыты в одном из устройств, которые находятся в коллекции членов Brewster Kaleidoscope Society».
Любое предназначение требует реализации. Если не выполнять программу, заложенную в человека при рождении, то высока вероятность потерять возможность дышать. Иногда это происходит без предупреждения, иногда, человеку напоминают о его миссии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда спрашивают о том, что бы ты сделал, попади тебе в руки волшебная палочка, многие думают сперва о себе, потом о своих родных, потом об абстрактном «человечестве». И чем больше думают, тем больше мрачнеют.А что бы вы сделали, попади к вам в руки карандаш, который рисует саму жизнь?
Алистер Тобаго Крамп VI из рассказа Айзека Азимова «Логика есть логика» (серия рассказов о демоне Азазеле) был членом клуба «Эдем», в котором состояли только лишь сливки общества. К тому же он был самым богатым из «Эдема», статус которого гласил о том, что его членами могут быть те, кто унаследовал богатство и работа за плату исключала членство в клубе. Но у него была одна проблема. Он не умел шутить, поддерживать разговор – лишь сидел в своем кресле и молчал. И тут ему помог его друг Джордж со своим демоном Азазелом…