Кража - [27]

— Теперь вспомнил, — ответил он глухо.

— Ну вот! Задержали компанию. Надолго задержали. А молодого человека, влюбившегося с первого взгляда в голубоглазую приятную брюнетку из магазина «Парфюмерия», отпустили, поскольку он не совершил еще своего первого преступления, отпустили потому, что он, как показалось следователю, сам не знал толком, куда и зачем шел. Раскаялся он тогда в своем неосмысленном намерении. Компания та оказалась сплошь из рецидивистов. Помните, Шахов? Ведь этим молодым человеком были вы! Не задержи вас тогда — все получилось бы очень плохо. Ваши двухдневные случайные «друзья» шли не только грабить… Так что вы напрасно думаете, что мы только и делаем, что творим зло, когда сажаем таких зрелых и перезрелых, как вы. Не согласны?

Лицо Шахова искривилось:

— Ну, спасибо, начальник, за благородное прошлое. За то, что задерживаете несмышленышей и отпускаете на покаяние.

— Скажите, Шахов, вы верите в воровскую дружбу, выручку? Ну, в общем, в то, что, когда вору плохо, другой ему поможет?

— Отвечу. У воров жизнь в порядке. У нас все поровну. Как в песне: «Тебе половину, и мне половину». И в беде тоже. Одного не оставят…

— Вы давно видели Серегу-Одессу?

— Давно.

— А где он?

— Наверное, срок тянет. — Шахов вспомнил этого красивого, уже в возрасте, удачливого вора, о недобром характере которого ходило множество легенд.

— Не тянет он срока. В доме инвалидов он. Второй год уже, ворам писал — ни один его не навестил.

— Не верю. Что им, денег на порошки жалко?

— Лекарств хватает. Он по человеческому отношению страдает. Мы его в дом инвалидов по его просьбе устроили.

— Завязал, значит, Серега…

— Завязывают галстуки и еще шнурки на ботинках… Они внимательно и серьезно посмотрели друг на друга, как люди, понявшие что-то очень важное. И долго смотрели они так молча. Наконец Шахов не выдержал, скривился в ухмылке и сказал: «Спасибо за беседу». И отвернулся, потом опять поднял голову и спросил:

— У вас на Строительной позавчера была кража?

— Была.

— Не бегайте впустую. Это Тихого работа… Может быть, спасете еще одного несмышленыша, как и меня тогда.

Солдатов с интересом посмотрел на него.

— Не думайте, что вы меня дожали… Просто Тихий — мелочь человек, сволочь порядочная. Он совсем уж малолеток вперед себя пускает. Только прошу…

— Не беспокойтесь. Насчет ваших порядков я знаю.

ГЛАВА 13

Солдатов вошел в кабинет и, не зажигая света, сел за стол. Были поздние сумерки, по окну косо и стремительно стекали капли дождя. Осень прокралась в город незаметно, и сегодня днем уже похолодало. В кабинете было тепло и уютно. Солдатов любил такие минуты, когда можно было вот так, как сейчас, откинуться на удобную спинку кресла и, ничего ни от кого не требуя, ни перед кем ни в чем не отчитываясь, не торопясь, молча поговорить с самим собой. У него выработалась потребность после большого напряжения выкраивать время, чтобы сосредоточиться на главном. Без этого ему было трудно начать новый разбег, найти нужные новые нити. Он положил разгоряченные руки на холодное стекло стола и задумался над словами Шахова и Тараторки о Тихом. Искал ответа, каким образом их можно было увязать с кражей у Боровика. Но ответа не находил.

«Это Тихого работа», — доверительно сказал на допросе Шахов.

Тараторка говорила иное: «Тихого не трогайте. Квартирные кражи не его рук дело».

Дверь кабинета приоткрылась, и тут же кто-то осторожно ее прикрыл.

— Мухин! — крикнул Солдатов. Дверь снова отворилась.

— Заходи, потолкуем.

Солдатов ткнул пальцем в кнопку настольной лампы.

— А я смотрю, ключ торчит, а в кабинете темно. Думал, мало ли что. Чего это вы в потемках сидите?

— Соображаю, — усмехнулся Солдатов.

— Хорошее занятие, — сказал Мухин, присаживаясь к столу. — А я ношусь как угорелый по адресам. Хоть разорвись.

Солдатов посмотрел на него с лукавой улыбкой и вдруг неожиданно спросил:

— Что ты думаешь о краже на Строительной?

— А чего здесь думать. Кража она и есть кража. Выследили эту квартиру. Было что взять. Сейчас на такие вещи спрос. А спрос рождает предложение. Вот и взяли квартирку. Что касается потерпевшего, — Мухин с энтузиазмом развивал свои соображения. — Он мне про теток своих московских рассказывал, от которых наследство получил. Одна была художницей. Другая хозяйством при ней ведала. Во всем себе отказывали, а вот вещи старинные собирали всю жизнь. Видно, любил Боровик своих теток. Вещи жалеет. Но, с другой стороны, кража вроде не больно сильно его расстроила… Ну украли и украли — так он примерно отнесся. Во всяком случае, головой об стенку не бился, слезами не обливался.

— Разные люди бывают, — тихо сказал Солдатов. — Мне кажется, Боровику сейчас не до этих вещей. У него личная жизнь разладилась. Жена ушла. Может быть, поэтому кража и не показалась ему слишком большим несчастьем. Более серьезное его захлестнуло.

— Вы думаете, от любви несчастной? — с иронией усмехнулся Мухин.

— По-моему, да! Переживает очень. Он мне фотокарточки жены показывал. Интересная особа…

— Знаете… — Мухин поерзал на стуле. — Не верю я почему-то в несчастную любовь. Здесь все зависит от того, как мужчина себя поведет. А он ничего — человек, видно, с характером, представительный. Ему ли в сорок лет о любви плакаться? Может, сентиментальный он какой-то? — Мухин хотел сказать что-то порезче, но, взглянув на Солдатова, спохватился. — Возможно, играет. Для Боровика это сейчас вполне возможно: дескать, не думайте, что если я закройщик, то душа моя такая же.