Край Ветров: Пироманс - [5]

Ну, или сделали, но, видимо, это было что-то не слишком страшное.

Никс все еще немного злилась на него за тот фокус, что он провернул с ее головой. С другой стороны, это им тогда помогло, но ведь… вдруг вспоминать что-то, чего никогда не знал — шизофрения какая-то, в бытовом понимании этого слова. И да, после этого Никс стала стараться вести себя умней и предусмотрительней, но все равно ей было немного обидно.

Нельзя позволять другим магам касаться тебя, магам любого профиля, так или иначе. Это правило очень простое, но его сложно осознать, пока не напорешься, пока растешь среди тех, кому можно доверять и кто ни разу тебе не вредил.

Теперь этот запрет ей понятен.

Никс потянулась и, наконец, вслушалась.

Слова чтеца полностью превозмогли умиротворяющее тепло, раскрошили его, стукнулись хрустальными ледышками и зазвенели:

— Я рассказываю вам это далеко не в последний раз, потому как сам знаю, с первого, скажем так, прочтения трудно уразуметь степень ответственности, которая ложится на плечи мага-элементалиста. Тем из вас, кому родственники поведали о событиях тридцатилетней давности, мне не надо напоминать об основной обязанности элементалиста. Тем же, кто вырос в неполной семье или у кого не было возможности обучаться основам ремесла, нужно раз и навсегда понять, осознать и принять тот факт, что, кроме своей жизни, вы так же обязаны беречь жизни людей, вас окружающих, — не только от себя, но и от потенциальной угрозы иноземного вторжения. Так что, дорогие мои "проклятые", отныне вы — курсанты. В случае мобилизации, да не допустит Потерянный новой войны, вы отправитесь прямиком на фронт. В случае успешного завершения программы обучения вам будет присвоено офицерское звание.

Абеляр Никитович оперся о кафедру и сложил руки на груди:

— Слушаю ваши вопросы.

В аудитории воцарилась тишина.

Никс подумалось, что, должно быть, не одна она такая и остальные тоже не особо вникали. Однако же, пока новоиспеченные "курсанты" молчали, парень, что сидел на одном ряду с Никс, но ближе к стене без окон, поднялся и заговорил, низко, немного тоскливо, как будто бы произносимые им слова доставляют ему неприятную боль вроде зубной.

— Я вот одного не понимаю, — начал он, — мы, выходит, военнообязанные. Все. Причем постоянно, начиная с шестнадцати лет. Но вот скажите мне, пожалуйста, какой от меня лично может быть прок, если вдруг — война?

На него уже смотрели все, не только Абеляр Никитович. Чтец не торопился пареньку что-то отвечать, а паренек не садился, стоял, как будто бы хочет сказать что-то еще.

— Я же ничем практически от нормального человека не отличаюсь, — на самом деле продолжил парень. Слова стали даваться ему с еще большим трудом. — Какой из меня повелитель камня, если эти самые камни меня не слушаются почти? Дрожат слегка, и все. Дед рассказывал… а, ладно. Почему я, с моим слабым проклятием, обязан иметь дело с армией?

— То есть вы думаете, что, если б не ваш магический дар, вам удалось бы отслужить год и забыть? — уточнил Абеляр.

— Возможно, — неуверенно откликнулся "повелитель камня".

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Абеляр Никитович. — Претензии ваши к нынешней системе образования мне понятны, хоть я и не элементалист. Полагаю, опыт ваших коллег, уже прошедших обучение, вас не удовлетворит. Вам сейчас досадно, что, в отличие от людей, у вас нет выбора, как такового. Да, это неприятно, понимаю. Но я, кроме этого, понимаю кое-что еще и хотел бы это до вас донести.

Абеляр Никитович снова начал расхаживать по пятачку, освещенному косыми солнечными лучами, поглаживая бороду в задумчивости. Неужели у него нет готового ответа на такой вопрос? Никс немного не верилось. Она снова посмотрела на соседа справа, — тот сжал челюсти так, что под тонкой кожей заходили желваки. У него, кстати, оказался на удивление правильный, скульптурный профиль, но злость его очень портила, так, что он как-то разом стал вызывать неприязнь.

— Ваша молодость случилась в толерантный век. Но толерантность — это не всегда хорошо и не всегда оправданно, тем более, толерантность показная и настолько двуличная, — продолжил наконец Абеляр Никитович. — В моей молодости все было немного иначе. "Проклятые" не были "проклятыми". Наоборот. Магический дар вызывал зависть и восхищение. О нем не умалчивали. Инаковость эту не скрывали. Да, многие забывались и, как это свойственно человеку, использовали силу во зло, добивались этой силой власти и власть далее использовали как силу. Чем, прямо скажем, и заслужили дурную славу. Ныне мы отличаемся от людей в меньшей степени. Но — прошу, помните, — отличаемся. Коренным образом. На самом базовом уровне, как я вам рассказывал в начале вводной лекции. Я прошу вас запомнить это, но молчать об этом, просто знать и понимать, но никогда не использовать как аргумент: вы все — другие, вы — сильнее, вы — любимцы судьбы, которая дала вам путь и предназначение — четкое, ясное, благородное. Поверьте, многие мечтают об этом, разрываемые изнутри муками выбора, ни к чему особенно не способные. Шанс, что из вас, в отличие от них, выйдет прок — намного больше. Вы примете свою природу, если еще не приняли, и примете свой путь, рано или поздно. Я очень надеюсь, что по окончании обучения вы будете гордиться собой и сутью своей не без оснований, даже если сейчас вам кажется, что вы ни на что не способны. Исключительные чародеи очень часто получались из элементалистов. И я, что уж там, в душе надеюсь, что когда-нибудь наше ремесло вернет себе былую славу, и в этом будет и ваша заслуга тоже.