Край Ветров: Пироманс - [12]

Когда я покину старый город то, конечно, выберусь в город новый. Людей там неизмеримо больше. Многим из них плевать на то, как я выгляжу, но что-то подсказывает мне: всегда найдутся те, кому я не по нутру. Здесь, в реальности, там, в сети… В отличие от старухи, они промолчат, но от этого никуда не денутся. Зная это, я будто бы специально не бреюсь под ноль, не прячусь в черный, не меняю привычек. Казалось бы, детство давно прошло, зачем пытаться выделиться? Но что делать, если ты сам по себе отличаешься? Если ты заметен всегда, в любом обществе, словно торчащий из стены гвоздь? Я много думал об этом. И на данный момент я решил, что, если это нельзя исправить, надо это усугубить.

Так что — пускай смотрят. Пусть запоминают. Пускай страдают, не понимают, ненавидят, жалеют… или что там они чувствуют, глядя на меня… восхищение? Вряд ли. Я точно знаю, что мой человек — только один из ста. И да, это, вероятно, будет именно оно — восхищение. Но девяносто девять не понимающих, презирающих, порицающих никуда не денутся. Эта шипастая многоголовая гидра готова разорвать меня каждую секунду моего бытия. Всегда и всюду они следят за мной, смотрят на меня и судят меня. Их приговор не подлежит обжалованию: я — виновен.

Так, стоп, нет. Это бред. Не могут девяносто девять из ста быть врагами. Меня опять клинит. Это нелогично. Абсурд.

Кажется, у меня снова период обостряющейся паранойи. Опять душа не на месте. В такие моменты почти любая мысль, пришедшая в голову, только усиливает раздражение и тоску, распаляет печали, словно костер. Надо придти в себя.

Кстати о кострах. У меня сегодня красный зонт, и купол его широк. Нас с ним видно издалека. Может быть, когда-нибудь, если я постарею и когда мои планы осуществятся, меня настигнет пророчество одного из моих врачей, утверждавшего, что рано или поздно я перестану быть личностью демонстративной, успокоюсь, закутаюсь в кокон и буду увлекать людей богатым внутренним миром, а не ярким фасадом. Буду смотреть вглубь, а не поверху. Избавлюсь от ощущения нетаковости, как должен был лет в шестнадцать, но почему-то не смог. Забуду чувствовать свое одиночество среди толпы, и вообще, резко исправлюсь и стану каким положено.

Жаль, слава не лечит — в ней только пустой обман. За два года работы мы почти не продвинулись, мы все еще клубные крысы, хорошие клубные крысы, собирающие порядком людей — но на радио нас не берут, сеть порою кажется мертвой, черной дырой, чарты и голосования не работают. Будто бы мы достигли своего потолка, и не ясно, чем его можно пробить. Да, знаю, с творчеством типа нашего всегда не просто. Да, кому-то, бывает, везет, но, очевидно, не нам. Может, недостаточно мы хороши. Может, честного старания маловато, и нужен к тому же особый талант или особо талантливый продюсер. Но я не ною, нет. Мир несправедлив. Да, собственно, не очень-то и хотелось.

А еще… а еще мне, что уж там таить, холодно. Очень холодно. Вот тут я ною, да, и без зазрения совести, потому что мне действительно холодно. В снег, в дождь, сейчас, жарким полднем на берегу залива, ясным вечером, туманным утром… мне всегда холодно, и мне даже кажется, что не просто всегда. Навсегда.

Согреться я попросту не могу. Не получается. Если бы все было по правилам, я должен был бы по своему желанию брать чье-либо тепло в достаточном количестве и, коль уж потребуется, оставлять по себе безжизненную ледышку. И злорадно хохотать при этом, конечно же.

Но мир несправедлив. Будь это все завязано на обыкновенную, нормальную термодинамику — было бы много проще. Но нет. Это — магия. Такая вот мерзкая, вездесущая, постоянная, врожденная, изнутри съедающая сила, от которой не сбежать, хоть тресни, хоть куда езжай, хоть что пей.

Иногда мне кажется, правда, что я почти нащупал то единственное, что может прекратить мои страдания раз и навсегда, избавить меня от непрекращающегося озноба. Но каждый раз понимание и ощущение избавления ускользают от меня.

Пожалуй, стоит все-таки отметить, что здесь, в этом городе, мне лучше, чем было там. Я переехал сюда пять лет назад. Место, где ночи куда длинней и большую часть года за окнами свищет вьюга, осталось позади, и теперь я живу здесь — в городе у теплого ласкового моря, в городе, где властвуют настойчивые влажные ветра, где самые мрачные подворотни в густой темноте своей цветасты, где нельзя шагу ступить, чтобы не наткнуться на психа, говорящего кота или недобитого мага произвольной специализации. Им здесь будто бы медом намазано.

И этот город определенно нравится мне.

Я же — круглый сирота. Я глуп. Я ничего не умею.

Я — восходящая звезда, застрявшая на горизонте в момент, когда время свилось петлей. Я привлекателен. От моего голоса у юных дев мурашки по коже… Вот только денег у них от этого не прибавляется.

Я — элементалист льда, и я не представляю, чем тут гордиться.

Я перспективен, талантлив и нищ. Я под прицелом. Тысячеглавая гидра еще не обретенной славы не греет меня, она лишь намеревается меня прикончить, как только я коснусь ее, отвернусь и расслаблюсь. Я одинок, я кричу в пустоту их черных сердец и в ответ не слышу эха. Тишина. Открытые рты. Широко распахнутые глаза. Бессмысленные, безумные улыбки. Бесцельная пустая любовь-вымогательство. Стоять на краю страшно. До дрожи. До оторопи. Просто-напросто мороз по коже.