Край Половецкого поля - [33]
Ночью бесшумно снялись половцы, беспрепятственно в свои степи вернулись.
Глава тринадцатая БЕГСТВО
В степи, в половецком стане, князь Игорь в плену томится. Его шатер-то коврами увешан, войлоками выстлан. Прислуживают ему любимый слуга и конюший, вместе с ним в плен взятые. Вместе с ними князь на ловитву ездит, соколов в чистое небо запускает, за длинноногой птицей дрофой по степи скачет. А устанет, к себе вернется. На шелковых подушках развалится, а уж пред ним на ковре, на шитых скатертях, на серебряных блюдах еда приготовлена. Во всем угождают половцы князю, а крепко стерегут: ни на мгновение глаз с него не спускают.
Вот как-то возвращается князь с ловитвы, шагом по становищу едет, рассеянным взглядом на чужую жизнь смотрит. А навстречу ему идет русский паренек, два ведра тащит. На одной ноге у парня тяжелая колодка, он другой ногой шагнет, а эту подтягивает, и оттого все его тело скособочено. А собой парень худой, да немытый, да всклокоченный и одет в лохмотья, половецкие обноски.
Увидел он Игоря Святославича, остановился, стоит весь дрожит, смотрит на князя, прямо в лицо ему смотрит. Приостановил Игорь Святославич коня и говорит:
— Что-то мне твое лицо знакомое.
У парнишки горло перехватило, голос прерывается, едва ответить в силах.
— Как же? — говорит. — Не признаешь меня? Я на твоей конюшне три года служил. И раньше встречались. Не помнишь?
Конюший подтверждает.
— Это правда. С нашей конюшни конюх. Вахрушкой звать.
— Правда, правда, Вахрушка я, — говорит Вахрушка. Он ведра уронил, на колени пал, руки к князю протягивает, просит:
— Спаси меня, Игорь Святославич, что тебе стоит! Спаси меня и помилуй, а я тут непременно погибну. Хозяин нагайкой дерется, с собакой из одной миски ем. Она-то сперва, а уж потом я за ней доедаю. Ой, князь, вспомни, как мы тебя тогда от Долобска спасали! Ты тогда обещался не забыть…
Он поднял лицо, Игорю Святославичу прямо в глаза смотрит, слезно молит в отчаянии:
— У меня от колодки нога отсохнет!
Игорь Святославич нахмурился, говорит:
— Негоже это, чтобы мой слуга да поганому половцу служил. Алешка!
Подъезжает Алешка на сытом коне, хорошо одет, на кулаке сокола держит.
— Алеша, — говорит князь, — поезжай с Вахрушкой к его хозяину. Выкупи его и в мой шатер приведи.
Бросил он Алешке кошель с деньгами и дальше поехал. А Алешка кошель спрятал, вместе с Вахрушкой к его хозяину вернулся.
Туг стали они торговаться. Алешка по одной монете вынимает, из рук в руки половцу передает, а весь кошель не показывает. А половец монету возьмет и опять за другой ладонь протягивает.
Наконец договорились. Сбил хозяин колодку с Вахрушкиной ноги, Алешка его с собой увел.
Привел он его к княжьему шатру, а внутрь не пустил. Велел Вахрушке все лохмотья с себя скинуть и ногой их подальше отшвырнул. Сам лохань притащил, посадил в нее Вахрушку, своими руками его из ковша водой поливает. Своим гребнем резным, костяным волосы ему расчесал. В чистую одежду одел, сапоги ему вынес, приказал обуть. Нога у Вахрушки от колодки припухла, однако в сапог влезла, просторный сапог, с Алешкиной ноги.
Вахрушка думает:
«Ах, стыдно мне, я на Алешу напраслину взвел. Думал, он только о себе хлопочет, а он вон какой добрый. Обходительный, подумаешь — тысяцкого сын. И не зазнается, ведь вот какой хороший».
Алешка говорит:
— Ну вот, теперь тебя можно князю показать. А то дух от тебя шел, будто ты навоз возил. Теперь ничего. Как будто не пахнет. — Взял за руку, в шатер повел.
Уж теперь Вахрушка другой человек стал — и сыт и одет, в княжьем шатре на кошме у порога спит, князя на ловитву сопровождает. А вечером, если не спится князю, тяжкие думы спать не дают, Вахрушка ему тихую песню на дудочке сыграет. Алешка слушает, улыбается: «Мой выученик». А свои дудочки давно забросил — глупости это!
Вот живут они так и неделю, и другую. Вдруг вбегает Алешка, лица на нем нет, страшную весть приносит.
Как разбил Святослав Киевский половцев, с позором от Переяславля отогнал, так возвращаются они теперь, будто волки злобой дышат, местью пышут. Скоро здесь будут, всех русских пленных хотят до смерти убить. А есть тут один половец Овлур, он князю бежать поможет.
Игорь Святославич говорит:
— Не могу я коварного половца лживым словам довериться.
Алешка отвечает:
— Этот Овлур муж твердый, а был оскорблен от других половцев. Не может он этого оскорбления снести. И мать его была русская, из твоей, Игорь Святославич, области.
Подумал Игорь, а не хочется ему от половецкой сабли, да не на ратном поле, а в плену позорной смертью помирать. Согласился князь, послал конюшего к Овлуру, велел ему на той стороне реки с конями дожидаться.
Вот настала ночь. В княжьем шатре тихо, ни звука не слыхать.
Говорят сторожа половецкие:
— Охраняем мы князя, будто собаки прикованные. Ни днем, ни ночью не отдохнуть нам, не повеселиться. Теперь князь спит, а нам спать нельзя. А ночь, она долго тянется, как бы нам время сократить?
Пошли тут двое, принесли на плечах подвешенный к шесту мешок из конской шкуры. А мешок полон пьяного кумыса. Пьют сторожа кумыс, хмелеют, свои степные песни запели, из-за пазухи кожаные стаканчики с игральными костями достали, мечут кости, друг друга обыгрывают.
