Край неба - [9]

— Не себе прошу, — говорила Лиза, не понимавшая, что этот человек скорее выбросит или сгноит, чем продаст просто так. — Я ведь детям… — И краснела от стыда, и, сама не зная почему, не уходила.

— Понятно, что детям, — отвечал Суханов, думая о том, что не знает, где живет его сокурсник, а можно бы зайти, раз такой казус с ним произошел. — Детям оно пользительно… А сколько их у тебя?..

— Двое, — отвечала Лиза и снова краснела, будто в этом было что-то постыдное.

А Суханов, глядя на ее смущение, подумал, что она даже привлекательна в белом ломком халате. Он ощупал ее взглядом и нашел, что ее маленький нос похож на кнопку запуска двигателей. Ему так пришлась по душе собственная фантазия, что он даже повеселел.

— Двое!.. Ишь ты! — воскликнул Суханов так, будто его это очень удивило. — И какие же они? Большие?.. Маленькие?.. Мальчики?.. Девочки?..

— Мальчик восьми лет, девочка — шести, — ответила Лиза и насильно улыбнулась.

— Ишь ты! Восьми! — снова воскликнул Суханов. — Да ты, понимашь это, продавать мне резону нету. — Он произнес «понимашь» и, щерясь, глядел на Лизу. — Мне, понимашь, ласка нужна, уважение, и что твоя бумажка… Тьфу, да и все!

Лиза молча взялась за дверную ручку, но все еще стояла, будто не зная, как ей выйти.

— Ты вот что, дорогуша, — продолжал размышлять Суханов, вставая с кровати и подходя к ней. — Раз у тебя двое детей, ты должна соображать, накроешь стол, хлеб да соль, как говорят у нас, посидим, поговорим. У тебя квартира?

— Комната, — отвечала женщина. — Одна комната…

— Да… — раздумчиво произнес Суханов. — Не разгуляешься… Но хоть бы и в комнате, было бы желание. Скажешь детям, что я дальний родственник…

— Так продадите килограмм?.. — спросила Лиза еще раз. — Не получится у нас ничего.

— Не понял?!

Это Суханов сказал так, как говорил жильцам коммуналки: «Ноги!» Голос его зазвенел. Он смотрел на женщину не мигая.

— Дети у меня, — пояснила Лиза, уже не глядевшая на сетку с мандаринами. — Что вы говорите, подумайте…

— А то и говорю… Пять килограммов тебе отпущу, — сказал Суханов все таким же железным голосом. — Мне от тебя ничего не нужно… Посидим, поговорим, да время и убьем, мне все легче, а то сиди в этой комнате…

Суханов хотел было еще что-то сказать, но обиделся, даже лицом побелел. «Черт знает что! — думал он. — За свой же товар да еще и упрашивай всякую…»

— Извините, — сказала Лиза и вышла.

— Ты подумай, подумай! — прокричал ей вслед Суханов, страшно разозлившийся.

«Черт знает что! Строит из себя! Цаца этакая! — думал он, меряя шагами комнату. — Тоже мне, хоть бы медсестра или там… докторша, а то — няня, уборщица, можно сказать, и на тебе: у меня дети. А у меня что, не дети?.. Эдак если пойдет и дальше, то что же оно будет? Нет. — Суханов никак не мог успокоиться. — Распоясались, мокрохвостки, скоро управы никакой не достанешь!» Суханов снова недобрым словом вспомнил кассиршу, по чьей вине ему пришлось пережить такое унижение, и спустился в столовую. Там он в одиночку и очень сердито пообедал, рыкнув на официантку, когда та замешкалась со вторым блюдом. «Раскормилась на халяву, — подумал, глядя официантке в спину. — Управы нет на вас!»

И пошел в свою комнату вздремнуть.

Спал он часа два, а после, проснувшись с недовольством, вышел в коридор. Ему было скучно. Делать же было совершенно нечего: телевизор пока что не включали, а в карты если где и играли, то закрывшись в комнате.

Мимо него прошла Лиза.

— Ну и как дела? — хотел было разговориться Суханов, но женщина, не ответив, ускорила шаги.

— Ты вот что, зайди ко мне, — сказал Суханов, когда Лиза снова попалась ему в коридоре.

Лиза взглянула на него, но ничего не ответила.

Суханов пошел в комнату, сел у окна и стал смотреть в него. За профилакторием начинался лесок, чуть левее просматривалась посадочная полоса. В сером небе лопотал вертолет. Все это было знакомо Суханову, и он решил, что смотреть абсолютно не на что. Лиза все не шла, и Суханов начал злиться. «Сказал: зайди — значит, зашла бы… Что… Как… Разговор бы начался, — думал Суханов. — Радуйся, что не я у тебя начальник, паршивка… Изображает из себя трудягу, бегает…» И от злости наступивший вечер казался Суханову еще скучнее. И единственным выходом было — все же пойти к Лизе в гости.

Суханов опять вышел в коридор.

Лиза, закончив работу и надев серенькое пальто, собиралась уходить. Без белого халата она стала еще тусклее и неприметнее, но Суханов об этом уже не думал. Он схватил ее за рукав, Лиза хотела вырваться, но Суханов торопливо заговорил:

— Ты вот что… может, обиделась, то зазря. Я человек добрый, пожалею. — Он все еще держал Лизу за рукав пальто. — Подожди меня на остановке, поняла?.. И тебе лучше, и мне — меньше видят, поняла?..

Лиза вырвала рукав и, ничего не ответив, ушла.

Суханов кинулся в комнату, отсыпал из сетки в портфель половину мандаринов, надел пальто и, напевая бездумное «там-та-ра-рам», бросился догонять женщину. Он повеселел, потому что по взгляду ее понял — не откажет, подождет. Когда он выскочил из дверей профилактория, на душе у него потеплело, он любовно оглядел дома, зажигавшие огни в синих сумерках, и красные и белые огни машин на дороге и зашагал легко, размашисто.