Край навылет - [26]

– Ух, тут прям «Синерама».

– Мило, а? – Вырва включает гигантский 17-дюймовый ЖКД[38]-монитор. – Совсем новенький, в розницу где-то за штуку, но нам скидка.

– Ассимилируетесь. – Максин напоминает себе меж тем, что у нее никогда не было четкого представления о том, чем эти ребята зарабатывают деньги.

Дастин подходит к рабочему столу, усаживается за клавиатуру и принимается по ней щелкать, а Лукас сворачивает пару косяков. И вот дистанционно управляемые жалюзи на окнах смыкают свои планки, отрезая мирской город, и гаснут огни, и зажигаются экраны.

– Можешь тоже сесть – за ту, другую клаву, если хочешь, – грит Вырва.

Оживает начальная заставка, 256-цветный дневной свет с модулированными тенями, ни титров, ни музыки. Высокая фигура, вся в черном, может оказаться любого пола, длинные волосы забраны назад серебряной заколкой, ПодБоец, в странствии своем дошел до края огромной пропасти. На дороге у него за спиной в принудительную перспективу отступают залитые солнцем дали мира на поверхности, глухие пустоши, возделанные земли, пригороды, скоростные автотрассы, городские башни в дымке. Остальной экран занимает пропасть – отнюдь не отсутствие, это тьма, пульсирующая тем светом, что существовал до изобретения света. ПодБоец замер над обрывом, лук его натянут, отвесно целится в неизмеримое несотворенное, ждет. Та часть лица, частью отвращенного, которую можно разглядеть сзади, внимательна и независима. Легкий ветерок колышет траву и кустарник.

– Похоже, будто мы словчили и не стали морочиться с лишней анимацией, – поясняет Дастин, – но присмотрись, видишь – волосы тоже ерошатся, мне кажется, глаза разок моргнули, но нужно внимательно смотреть. Мы хотели добиться неподвижности, но без паралича. – Когда программа загружена, главной страницы нет, никакой музыки, лишь атмосферный звук, что постепенно становится громче, и Максин узнает его по тысячам вокзалов, автостанций и аэропортов, да плавно перекрестно-рассветающее изображение интерьера, чьи детали, на миг аж дух захватывает, далеко превосходят все, что она видела на тех игровых платформах, что в ходу у Зигги и его друзей, вспыхивают из примитивного бурого видеоигр того времени в полный цветовой спектр очень раннего утра перед самой зарей, полигоны тонко заглажены чуть ли не до непрерывных кривых, рендеринг, моделирование и тени, альфа-сопряжение и размывание, все выполнено элегантно, даже с… можно ли назвать это гениальным? В сравнении «Последняя фантазия Х», в общем, выглядит «Волшебным экраном». Осознанное сновидение в рамке, оно приближается и охватывает Максин, и, странное дело, та ему без паники сдается.

Указатели гласят «Зал ожидания ПодБытия». Пассажирам здесь приданы реальные лица, некоторые, с первого взгляда кажется, Максин знает или должна.

– Приятная встреча, Максин. Побудете с нами?

– Не знаю. Кто вам сообщил мое имя?

– Давайте, оглядитесь тут, пользуйтесь курсором, кликайте где хотите.

Если Максин тут нужно делать пересадку в пути, она все время промахивается. «Отбытие» постоянно задерживается на неопределенное время. Она соображает, что здесь нужно сесть на что-то похожее на какой-то челнок. Поначалу она даже не понимает, что тот готов к отправлению, пока он не уезжает. Потом она даже не может найти выход на нужный перрон. Из превосходно укомплектованного бара наверху открывается поразительный вид на подвижной состав, одновременно антикварный и постмодерновый на вид, что массированно прибывает и отбывает, вдоль по линии, уходящей за горизонт этого мира.

– Все в порядке, – заверяют ее диалоговые окна, – таков переживаемый опыт, только так можно конструктивно заблудиться.

Немного погодя Максин уже бродит везде и на все кликает, лица, мусор на полу, этикетки бутылок за стойкой бара, через некоторое время интересуясь уже не столько тем, куда попадет, сколько текстурой самого поиска. По словам Дастина, творческий партнер во всем этом – Лукас. Дастин лишь перевел все в код, а дизайн визуалки и звука, гулкая плотная суматоха терминала, изобилие шестнадцатеричных оттенков, хореография тысяч статистов, всякий нарисован и детализирован по-своему, всякий выполняет свою особую задачу или просто болтается без дела, нероботизированные голоса с таким вниманием к региональным особенностям речи, все это – благодаря Лукасу.

Максин наконец обнаруживает главную директорию железнодорожных расписаний и, щелкнув на «Полночное ядро», – бинго. Плавными монтажными переходами ее переносит, вверх и вниз по лестницам, сквозь темные пешеходные тоннели, вытаскивает на взмывающий ввысь метавикторианский свет, модулированный стеклом и железом, через турникеты, чьи смотрители, чем ближе она подходит, морфируют из суровых нависающих роботов в соблазнительных улыбчивых танцовщиц хулы с леями орхидей, в поезд, чей дружелюбный машинист высовывается, сияя, из кабины и кричит:

– Не спешите, деушка, мы вас подождем…

Но едва она шагнула в вагон, тем не менее поезд разгоняется до безумия, от нулевой до искривленной скорости за десятую долю секунды – они отправились в ПодБытие. Детали трехмерной местности, пролетающей мимо окон с обеих сторон, конечно, гораздо точнее, чем нужно, никаких потерь в разрешении, как бы ни пыталась она сфокусировать взгляд. Поездные бортпроводницы из фантазий Лукаса и Дастина о пляжных кисах прокатывают тележки, заваленные говножрачкой, напитками с тихоокеанскими подтекстами вроде «Текильных восходов» и «май-таев», дурью разных степеней нелегальности…