Край бесконечности - [40]

И, хотя я вижу все признаки, замечаю, как дрожат ее губы, сжимаются пальцы, перехватывает дыхание, я все равно удивлен, когда она начинает плакать.

И Я НЕСУСЬ сквозь черноту почти со скоростью света и вижу сны.

ИХ ОСТАЛОСЬ ВСЕГО девятьсот миллионов, говорю я своему полумиллионному собрату ИПАИ, специализирующемуся на психотерапии. Они быстро стареют и почти не размножаются. Мало кто из них старается быть таким же живым, как Тайворд и Лаура. Если мы спишем его со счетов как депрессивного, или неизлечимо злого, или просто неспособного измениться, то потеряем еще одно человеческое существо или двоих, а может, и больше, а ведь именно ради них мы существуем. Я с удивлением замечаю, что мои собственные эмоциональные модули отвечают с большим трудом.

Если мы этого не сделаем, указывает другой собрат, некоторые из его страхов и подозрений инфицируют следующее поколение.

Я вынужден согласиться, но спешу добавить: Но это первая потенциальная партнерша, которая ему не безразлична. Первая, с которой он думает о рождении детей. Если она бросит его, даже если он когда-нибудь поймет, почему, это, скорее всего, лишь подтвердит его опасения, что нельзя доверять чувствам, любви или чему-то подобному. Возможно, она – его единственный шанс.

Один из ИПАИ спрашивает: А что по поводу нее?

Мы можем что-нибудь придумать, говорю я. Переселить в место со сходной демографией и надеяться, что ей понравится кто-нибудь из местных; или можем дать ей год или два, организовав насыщенную опытом жизнь, чтобы ее больше не привлекали столь противоречивые мужчины; да, мы можем все это устроить, и, возможно, схема даже сработает.

А возможно, и нет. У Лауры тоже есть проблема: ей нужен более сведущий, сознательный, проницательный человек. Отчасти поэтому она с радостью станет матерью, причем хорошей матерью, по крайней мере, пока ее дети не станут взрослыми. Ей будет нравиться постоянно опережать детей. Приспособленные, полностью сформированные люди не отправляются на периферию общества и не влюбляются там в одиночек, как Лаура. Девушка попытается снова, если из этой любви ничего не получится. Но, вероятно, сделать мудрый выбор она не сможет, даже если мы дадим ей такую возможность. Возможно, лучше иметь дело с проблемами, о которых нам все известно.

Совет смолкает, и я знаю, что временно оказываюсь вне схемы, вместе с защитниками противоположной точки зрения, пока совет выносит вердикт. Это долгие, одинокие три секунды; я читаю сотни тысяч старых рапортов социальных работников, пьес и романов, стихотворений и сценариев. Прослушиваю больше двух миллионов песен и просматриваю десять тысяч фильмов. Я уношусь в прошлое на два столетия назад и повсюду вижу отголоски и тени, пародии и карикатуры, отражения и искажения Лауры с Тайвордом.

Вот только решения не нахожу.

А совет, похоже, коллективно пожал плечами.

Ты считаешь, что они могут быть чем-то недовольны, но в отчаяние не впадут и, возможно, смогут проложить собственную дорогу к счастью. Их ребенок, по стандартам прошлого столетия, скорее всего, будет очень здоровым и умеренно счастливым. И осталось очень мало людей, и еще меньше находятся в детородном возрасте. Положительное решение сохранит разнообразие. Да, мы согласны: в этом случае тебе следует не принимать во внимание правило говорить только правду и скрыть ее для достижения оптимального результата.

И Я НЕСУСЬ сквозь черноту почти со скоростью света и вижу сны.

МОЯ ПАМЯТЬ не похожа на человеческую, хотя с помощью нее я могу смоделировать сотни личностей, если потребуется. Оглядываясь на столетия воспоминаний, я не могу сказать, что именно тогда у меня появились дурные предчувствия или я сомневался, обманывая Лауру и вдохновляя Тайворда «сделать все, чтобы переубедить девушку». Это означало, что мы оба должны были солгать ей. Они помирились, поженились, родили девочку по имени Слэйн, которая не понимала привязанностей, никогда по-настоящему не верила в то, что ее любили, и считала, что все в мире могло быть совершенным, а не просто чуть лучшим, если бы люди – и ИПАИ – говорили ей правду. У нее были харизма и обаяние, и, хотя вся заслуженная любовь Слэйн всегда тревожила, для других она оставалась настоящим фонтаном заботы и доверия. Люди так хотели ее радовать. Для ИПАИ же она была лишь еще одним человеческим существом и знала об этом. Разница между человеческой/харизматической/химической реакцией и ИПАИ/аналитической/электронной расширилась от трещины до бездны, а потом стала главным различием в мире.

И я проигрываю записи, каждый разговор, снова и снова, улетая все дальше в межзвездную тьму, потому что Слэйн была одной из тех, кто добился абсолютной власти; именно она требовала, угрожала, интриговала, маневрировала и работала с людьми методами, недоступными для понимания машин и электронных систем, пока ее слово не стало законом для каждого человека во всей Солнечной системе; и именно Слэйн потребовала, чтобы я и все другие ИПАИ согласились на ссылку, на тысячелетнее путешествие к звездам, по одному ИПАИ на зонд с нашими воспоминаниями, а также записанными и воспроизводимыми ДНК всех существ на Земле. Слэйн сказала: «Сотворите мир заново, подальше отсюда, только в этот раз сделайте его получше. Вы же такие мудрые, подумайте, как начать все правильно».