Краткий экскурс не в свое дело - [55]

– Ты не поняла – я решил жениться на Виктории.

– Да? – Довольно глупо у меня получилось. Ну и что ж. На глупость ответила глупостью. Сообразив это, сообразила и продолжение: – Мне все равно, что ты подумаешь, но Виктория почти моя дочь. А если убрать «почти», то… В общем, тебе до нее еще надо дорасти. Ей всего пятнадцать. Прибегай с этим лет через пять. – Мельком взглянула на девочку, отметив на ее лице улыбку.

Дверь рубки резко распахнулась, и перед честной компанией явился святой по запасам мученического терпения Петр:

– Что тут происходит?

– Ничего, – вмешалась разом ожившая Наташка. – У Иришки сын женится. На Виктории. Пока ты в рубке сидел, все и решили. Я честно пыталась до тебя достучаться. Пригласить, так сказать.

Нижняя челюсть летчика медленно поползла вниз. Я даже испугалась, что она отвалится и прикрыла глаза… Не отвалилась!

– Что тут происходит?! – заорал он так, как будто не слышал ответа.

– А кто вы такой, чтобы разговаривать с нами в таком тоне? – повысил голос мой сынок, а Лешик, укоризненно покачав головой, многозначительно протянул излюбленное «да-а-а-а…».

– Вика? – не обращая внимания на молодых людей, обратился Петр к девушке. Я сочла возможным открыть глаза. – Меня зовут Петр Василич. Я – папин помощник и соратник. Ирина Александровна знает. – Он кивнул в мою сторону, заставив ощутить настоятельную потребность выпрямиться в струнку, вытянуть руки по швам и щелкнуть тапками. Еле удержалась.

Девушка внимательно смотрела на него, не выражая абсолютно никаких эмоций. Потом шагнула ко мне и, подхватив под руку, прижалась.

Я обняла ее и чмокнула в макушку. Как по команде, все остальные взяли нас в кольцо.

– Ира, да объясни же всем, что я не враг! – сдался летчик.

– Ты сам себе враг, – поучительно заметила Наташка. – Мы к тебе по-хорошему, с большим приветом, несмотря на то что на нас с неба свалился. А ты так агрессивно убежал и спрятался. Вам, господин резидент, надо приводить в порядок нервы. Ничего, поплаваете с нами – успокоитесь. Петюнчик, хочешь булочек? С яблочком.

Петюнчик задом попятился к двери. Соприкосновение с ней придало ему уверенности, и он выпрямился, став выше ростом.

Наташка, расценив маневр летчика как отказ от ее угощения, печально покачала головой и посетовала, что теперь придется выкинуть булочки за борт, и чайки могут подавиться яблочком.

Лешик напомнил, что булочки, вывалянные в песке, выкинули еще вчера, и теперь о потерях в стае чаек горевать поздно.

Вика расслабилась и отлепилась от моей руки.

– Вы мне можете сказать, где мой папа? – спросила она у Петра.

– Да! – опять влезла подруга. – От него нужно одобрение на брак. Впрочем, не очень срочно. За пять лет успеет с решением вопроса – и ладно.

– Вика, мы все обсудим, – не обращая внимания на Наташку, ласково сказал Петр. – Папа тебе кое-что передал. С ним все в порядке.

– Он вместе с Майей?

В воздухе повисла напряженная тишина. Я опять прикрыла глаза и в темноте услышала ровный голос Петра:

– С Майей?… Нет, она в другом месте. Я сейчас освобожусь, и мы обо всем поговорим. Леночка, – он перевел приветливый взгляд на Аленку, – вы удивительно похожи на маму.

– С моей точки зрения – это худший комплимент в ее жизни, – пробормотала Наташка. – Будем надеяться, что похожа только внешне. В Ирине Александровне слишком много от святой простоты. И я ее в обиду не дам! – ни с того ни с сего запальчиво ляпнула она.

Через полчаса мы с Натальей сидели в кубрике и слушали Петра. Остальные, оскорбившись, гуляли по палубе, утешаясь формулой: меньше знаешь – крепче спишь. Не стала исключением и Вика, поскольку не все было доступно ее ушам…

Летчик оказался просто вынужден пойти на рискованный шаг и влиться в нашу компанию. Ситуация осложнилась и ухудшилась. Судя по телефонному сообщению жены Петра, вчера у соседей поселился молодой парень, якобы художник по профессии. (Я невольно отметила, вспомнив в частности рассказ Вики о Майе: наша страна богата на художников.) Пожилая соседка и не думала сдавать жилье, но предложенная им сумма оказалась такова, что все сомнения были сметены прочь.

С целью освобождения художнику комнаты парализованный муж хозяйки временно переместился в больницу, где от сильного душевного волнения на второй день встал на ноги и направил их, обутые в больничные разношенные тапки на одну ногу, прямиком к родному дому. Жена не очень удивилась – в душе всегда считала, что муженек притворяется. Поразило другое – он еще в состоянии соображать. Причем лучше ее, поскольку потребовал взять от парня деньги вперед.

Художник повел себя странно. Делал зарисовки исключительно в огороде, облюбовав при этом место у забора, откуда хорошо просматривался вход и выход из дома Петра Васильевича. Заросли крапивы уничтожать запретил. Объяснил, что так чувствует себя ближе к природе. А самое главное, велел объяснять всем любопытным, что он просто родственник.

Родственников обдирать не принято. К сожалению, хозяйка дома оказалась тщеславна и сообщила по секрету приятельнице, какой дурак-жилец им попался. Так художник и остался «в дураках», поскольку слухи о несказанном его расточительстве через пару часов после откровений хозяйки дошли и до жены Петра Васильевича.