Краткие замысловатые повести - [18]
Колумбу, первому открывателю Америки, случилось быть на пиру, где многие его похваляли за изобретение той новой земли, а один невежда сказал: "Всяк бы то же сделал, ежели бы так же на то снабжен был". Услыша сие, Колумб усмехнулся и, взяв с блюда яйцо, дал ему, говоря: "Можешь ли ты это яйцо поставить на столе прямо и без всякой иной подпоры?" Но тот, подумав несколько, отвечал: "Это невозможно, да ты и сам того не сделаешь". Колумб, взяв у него яйцо и бережно оное пугою приплюснувши к столу, сказал: "Видишь ли, я думаю, теперь и всякий может то же сделать, но прежде редкий сего догадается". Примолвя сие, что удобнее перенять, нежели самому выдумать.
Симонид-мудрец, будучи обнесен от некоего человека, что его дочь непотребным своим поведением ему наводила посрамление, отвечал так: "Ошибаешься ты, братец! Она не больше мне наносит бесчестия своими пороками, как и я ей чести моими добродетелями".
Карл II, английский король, укорял стихотворца, что он в подписанном ему панегирике выхвалял больше Кромвеля. Но он на то: "Ваше величество! Мы в поэзии лучше удаем наши мечтания, нежели истину".
Некая благоразумная девица, будучи вопрошена от подружек своих, которая краса всех других приятнее кажется, отвечала: "Та, коя происходит от стыдливости".
Спартанцы на угрозительные письма царя Македонского ответствовали двумя словами, написанными на большом листе: "Ведь Дионисий в Коринфе". Вместо: вспомни ты о том, как Дионисий, за свою предерзость будучи изгнан из государства, отъехал в Коринф, где он завел детское училище, переменя скипетр на лозу ради своего пропитания. Так-то и мы тебя до того ж приведем, ежели нам угрожать не престанешь.
Негде во врачебную должность производили только из иностранных, хотя они были и не искусны. Так некто того места уроженец сказал своему ослу: "О! Как ты несчастлив, подъяремник мой! Ежели бы ты родился или бы поучился за морем, то бы подлинно был и ты у нас либо доктор, либо профессор".
Картезий рассказывал своему приятелю о некоем деле, а тот, слушая, ни в чем не спорил и все похвалял, за что он, осердясь, сказал ему: "Выговори мне, пожалуй, хоть малое что вопреки, дабы не казалось, что будто бы я один сам с собою только говорю".
Тимон Афинский, вельможа, прозванный Великолепным, так однажды сдурачился, что тем ослам, кои при бывшей карусели (конском ристалище) почесть ему доставили, велел состроить великолепную гробницу подле своей. Но, услышав то, один мудрец сказал: "О! Когда бы в той же гробнице самого Тимона положили, то бы можно на ней написать: "Здесь лежат три победоносные скотины, два осла с их господином".
Некий вельможа, больше именитый своею породою, нежели разумом, будучи у королевы, коя его спросила, здорова ли его жена. Он на то: "Она очень тяжела".-- "Когда же родит?" -- сказала она. "Когда угодно будет вашему величеству". Не искусный ли сей царедворец?
Некто астролог, увидя впервые Сократа и рассуди по виду лица его, сказал: "Сей человек, конечно, есть самый злейший в свете?" Ученики его, услышав то, чуть было за оный лживый прогностик его не прибили, но Сократ, удержа их от того, сказал: "Он говорил правду -- я природою был таков, токмо уже после исправился моею философиею".
Искусный проповедник окончание своей проповеди заключил так: "Уповаю, благочестивые слушатели! что сего поучения для безграмотных довольно, а для ученых излишне, ибо они только примечают красоту и порядок речи, зная Священное писание, и когда уже они ему не последуют, то меня ли грешного послушают? Аминь".
Двое, из коих один ходил на деревяшке, посещали вместе некую вдову; и как она показалась с плодом, то они вступили в прение -- чье будет дитя. Хромой сказал: "Ежели он родится с деревяшкою, то будет мой, а без нее -- твой".
Горбун, сидя в кирке, слышал, как пастор в своей проповеди говорил: "Что бог ни сотворил, то хорошо сотворено". Сие показалось ему сомнительно и для того, дождав попа у дверей, спросил: "Отче! Вы говорили, что все вещи хорошо сотворены, а видите, каков я?" Пастор ему на то: "Друг мой! Ты совсем человек и, как быть горбуну, изрядно устроен".
Дионисий-тиран весьма гнушался суеверием и идолопоклонством, бывшим в его время у греков, и, пришед в одно капище, оказав то забавным видом, говорил: "Я думаю, не грешно то употреблять, что богам не нужно",-- и снял золотую епанчу с статуи Олимпийского Юпитера и надел на нее шерстяную, примолвя: "Вещь золотая зимою не греет, а летом тяжела". А отрубя золотую бороду у Эскулапиевой статуи, сказал: "Непристойно иметь сыну бороду, когда отец его Аполлон был безбородый".
Кадис, турецкий судья, допрашивая при султане одного магометанина, который называл себя пророком, требовал, чтоб он свою миссию доказал чудесами. Мнимый пророк сказал: "Я могу воскрешать мертвых".-- "Хорошо,-- примолвил судья,-- да надобно то показать на самом деле".-- "Когда ты не веришь,-- сказал он,-- так вели дать мне саблю, то я, отрубя твою голову, могу тебя воскресить". Тогда султан спросил кадиса: "Что ты на то скажешь? " -- "Не надобно,-- отвечал он,-- иного чуда, я верю, что он пророк ".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Утро. Кабинет одного из петербургских адвокатов. Хозяин что-то пишет за письменным столом. В передней раздается звонок, и через несколько минут в дверях кабинета появляется, приглаживая рукою сильно напомаженные волосы, еще довольно молодой человек с русой бородкой клином, в длиннополом сюртуке и сапогах бурками…».
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».