Кому неизвестно, что самые значительные капиталисты в купеческом сословии принадлежат к раскольническим толкам. Суммы, жертвуемые ими в пользу раскола, неисчислимо огромны. Но кроме этого, даже у беглых, «нищенствующих» сектаторов страннического согласия были находимы довольно значительные для них суммы денег. Так, у одного 75-летнего старика, простого, лет уже 30 бродившего крестьянина, оказалось до 300 руб. сер. зашитыми в шубе, да и все они были более или менее с деньгами.
Все это доказывает, как бессильны меры, принимаемые правительством против раскола, ибо, кроме нравственного значения, раскол имеет в руках своих силу денежную, которая одна, если б не было даже других причин, могла бы сделать бесполезными все старания правительства.
Итак, обязанный высказать по совести свое убеждение, – я должен сознаться, что не вижу никаких мер, которые, при настоящем порядке вещей, могли бы ослабить значение раскола, как протеста, ибо протест подобного рода может быть уничтожен только отнятием повода к протесту.
Впрочем, вот некоторые меры, которые, по мнению моему, были бы не бесполезны.
1) Специальное образование священников для мест, зараженных расколом. Необходимо предоставить им возможность познакомиться со всею богословскою раскольничьего литературою и узнать, так сказать, все ходы и выходы, употребляемые раскольничьего диалектикой. Но, конечно, и эти миссионеры, если не внушат к себе любви и уважения со стороны самих сектаторов и не будут действовать в духе кротости, не принесут пользы.
2) Для того чтоб доставить всем способы к изучению раскола, необходимо привести в порядок все имеющиеся в Министерстве раскольнические документы, книги и рукописи, составить из них особую библиотеку и сделать ее доступною всякому желающему заняться этим изучением.
3) Позволить печатно всем и каждому, как православному, так и раскольнику, писать и рассуждать о расколе. Раскольники говорили мне не раз, что они лишены возможности оправдываться печатно, а потому и сами не хотят читать книги, напечатанные против раскола по распоряжению синода. К тому же эти книги писаны официальною властью и в тоне официальном, тоне учительном и несколько презрительном, не допускающем возражений. «Бой не равен, – говорил при мне православным крестьянин-раскольник, ныне умерший, Яков Батыев, – бой не равен: с одной стороны вы свою истину подкрепляете плетьми и Сибирью, с другой – у вас под рукою все средства, все пособия, все книги и библиотеки и печатное слово. Мы же лишены этих средств, а если и захотим искать их, или не согласимся с вами в спорах, то вы прибегнете к убеждениям полицейским… А потому ни спора, ни разговора между нами быть не может, и мы сомневаемся, чтоб вы были в истине, ибо истина не боится свободы, не нуждается в защите грубой силы, не лишает противников возможности возражать ей и убеждаться в ней свободно и самостоятельно».
Кроме этого, я убежден, что если б позволено было напечатать историю иной раскольнической секты, сектаторы сами бы устыдились общественного о себе мнения, – и в этом одном было бы гораздо больше пользы, чем в ссылке целой сотни сектаторов в Сибирь или Закавказский край, где ссыльные проповедью своею заражают новые места и приготовляют новые рассадники раскола для России.
