Краткая всемирная история - [26]

Но век смуты вполне мог сочетаться с умственной деятельностью и существованием центров искусства и цивилизованной жизни. Когда мы лучше узнаем китайскую историю, то, несомненно, обнаружим там свой Милет и свои Афины, свой Пергам и свою Македонию. Но пока наши сведения об этом периоде разделенного Китая неясны и скудны.

Подобно тому, как в раздробленной Греции процветали философы, а среди плененных и порабощенных евреев — пророки, так и в потрясенном Китае были свои учителя и мудрецы, как будто опасности и неуверенность в завтрашнем дне способствуют появлению выдающихся умов. Конфуций происходил из аристократического рода в небольшом государстве Лу и — в духе греков — создал здесь Академию для постижения мудрости. Его глубоко угнетали беззаконие и беспорядок, царившие в Китае. Конфуций выработал идеал идеального правления и идеальной жизни. Он перебирался из одного государства в другое в поисках правителя, который воплотил бы в жизнь его законодательные и просветительские идеи, но так его и не нашел. При дворе одного государя интриги фаворитов подорвали влияние Конфуция, и предлагавшиеся им реформы были отвергнуты. Интересно, что полтораста лет спустя греческий философ Платон также искал покровителя и какое-то время был советником тирана Дионисия, правившего в Сиракузах на Сицилии.

К концу жизни у Конфуция остались только разочарования. «Для меня не нашлось просвещенного правителя, мне пора умирать», — говорил он. Но в его учении оказалось гораздо больше жизненной энергии, чем он полагал перед своей кончиной, оно послужило колоссальной созидательной силой для всего китайского народа и стало, по выражению самих китайцев, одним из Трех Учений (наряду с буддизмом и даосизмом).

Конфуцианство — путь благородного человека, для которого главное — личное поведение, как для Гаутамы — умиротворение и самоотверженность, для греков — познание внешнего мира, а для евреев — праведность. Среди великих учителей Конфуция более всего заботил дух общества. Его бесконечно угнетала всеобщая смута и страдания, он хотел сделать человека благороднее и тем самым облагородить окружающий мир. Он стремился упорядочить жизнь и создать здравые правила на все ее случаи. К этому времени в Северном Китае вырабатывался идеал воспитанного и благородного человека, проникнутого духом общественности, и Конфуций придал ему окончательную форму.

Учение Лао-цзы, который долгое время был хранителем императорской библиотеки при династии Чжоу, гораздо мистичнее и неопределеннее, чем философия Конфуция. Он проповедовал стоическую отрешенность от мирских наслаждений и стремления к власти и возвращение к простой жизни. Оставшиеся от него тексты лаконичны, трудны для понимания и напоминают загадки. Учение Лао-цзы после его смерти, как и учение Гаутамы, было искажено и подменено мифами и обрядами. Как и в Индии, в Китае первобытная магия и легенды детской эпохи человечества боролись с новым мышлением и опутывали его нелепыми и бессмысленными обрядами. В современном Китае буддизм и даосизм представляют собой религии монахов и священнослужителей. Если не по идеям, то по форме они повторяют древний тип жертвенного культа шумеров и египтян. С учением Конфуция, благодаря его простоте, ясности и неподверженности искажениям, этого не случилось.

Северный Китай в долине Хуанхэ воспринял дух и смысл конфуцианства, а в области Янцзы укоренился даосизм. С тех времен и прослеживается конфликт между ними во всей китайской жизни, конфликт официального и консервативного Севера и гибкого, скептичного Юга.

Разложение Китая достигло наихудшего состояния в VI веке до нашей эры. Династия Чжоу настолько ослабла и дискредитировала себя, что Лао-цзы покинул императорский двор и удалился в частную жизнь.

Три силы определяли положение страны в эту эпоху: Ци и Цзин на севере и агрессивно-воинственная власть Чу в долине Янцзы. В конце концов Ци и Цзин объединились, победили Чу, согласились о разоружении и установлении всеобщего мира. Преобладающей стала власть Цзин: во времена индийского царя Ашоки монарх этой династии захватил священные сосуды императоров Чжоу и присвоил себе их жреческие прерогативы. Его сын Ши-хуанди (царь в 246 г. до н. э., император с 220 г.) назван в китайских хрониках «Первым Вселенским Императором».

Более удачливый, чем Александр, он царствовал тридцать шесть лет. Его деятельное правление положило начало новой эре единства и процветания китайского народа Он энергично сражался против вторгшихся с севера гуннов. Чтобы воспрепятствовать набегам кочевников, при нем было начато строительство Великой Китайской стены.

XXIII. РИМ ВСТУПАЕТ В ИСТОРИЮ

Читатель уже, вероятно, заметил подобие истории всех цивилизаций, несмотря на такие преграды между ними, как горные массивы Центральной Азии и Индии. Сначала на протяжении тысячелетий гелиолитическая культура распространялась по теплым и плодородным речным долинам Старого Света и породила систему храмов с жрецами-правителями. Ее создателями были, по всей видимости, те черноволосые племена, которых мы назвали центральной расой человечества. Затем из мест сезонных миграций и пастбищ пришли кочевники и привили первобытной цивилизации свои качества, а зачастую и свой язык. Они не только были завоевателями, но и стимулировали развитие культуры. В Месопотамии такого рода ферментами стали эламиты, затем семиты и, наконец, северные мидийцы и персы, для эгейских народов ими стали греки, в Индии — арийцы. В Египет с его высокоразвитой жреческой цивилизацией завоеватели вторгались реже. В Китае завоеватели-гунны ассимилировались, но за ними пришли новые гунны, и Китай монголизировался точно так же, как Северная Индия и Греция стали арийскими, а Месопотамия — семитской. Повсюду кочевники несли с собой разрушения и, вместе с тем, дух свободного исследования и нравственного обновления. Они подвергали сомнению древние верования и открывали врата храмов для дневного света. Их цари не были ни жрецами, ни богами, а всего лишь вождями, избиравшимися из числа других предводителей.