Краткая история. Война Алой и Белой розы - [49]

Поначалу братья короля герцоги Кларенс и Глостер, разделив между собой земли и влияние Делателя королей, несли на своих плечах значительную часть груза ответственности за поддержание порядка и королевской власти на местах. В 1471 году Эдуард отдал поместья Уорика в центральных областях (бо́льшую часть земель графа) Кларенсу, в то время как владения Невиллов на севере отошли Глостеру. На севере Глостер действовал наряду с графом Нортумберлендом и другими баронами региона, а в центральных землях и на юго-западе подобное сотрудничество с местными магнатами ожидалось от Кларенса. Но такой раздел наследия выявил и линию разлома внутри Йоркской партии.

Ни один из братьев не чувствовал себя полностью удовлетворенным пожалованиями короля. Кларенс в особенности настаивал на своем праве на все наследие Бошанов через жену, дочь Уорика Изабеллу. Но предоставление требуемого ему привело бы к попранию прав младшей дочери графа Анны и, что еще важнее, другой Анны — вдовствующей графини Уорик, законной наследницы родового имущества Бошанов в центральных областях. В 1472 году Глостер попытался обеспечить за собой долю путем захвата Анны Невилл, тогда официально находившейся под попечительством Кларенса, и бракосочетания с ней. Кларенс в принципе соглашался на дележ владений, но на практике дело не двигалось или почти не двигалось; к 1473 году братья находились на грани открытого конфликта. Кларенс уступил только благодаря личному вмешательству короля в декабре того же года и угрозе отозвать королевские пожалования парламентским актом. Ходили слухи, будто король позволит вдовствующей графине вступить в права наследования рода Бошанов, а та, в свою очередь, передаст земли Глостеру.

Подобный способ урегулирования, несомненно, отражает недоверие короля к Кларенсу. В центральных областях у герцога отобрали Татбери, а в Ирландии его власть как наместника короля уменьшили, назначив канцлером рыцаря государева двора сэра Гилберта Дебенгэма. Писавший несколькими годами спустя и поэтому смотревший на события в ретроспективе автор Кроулендской хроники замечал: «Эти три брата, король и герцоги, обладали столь выдающимися талантами, что когда бы они сумели избежать несогласия между собой, то порвать этот трехжильный канат удалось бы лишь с чрезвычайным трудом» [119].

Именно через призму семейных неурядиц и непрекращающихся беспорядков на местах нужно рассматривать французскую кампанию Эдуарда в 1475 году. На заседаниях парламента в октябре 1472 года острейшим вопросом повестки дня служила война с Францией. Первая сессия целиком посвящалась попыткам убедить палату общин одобрить введение соответствующих налогов. Ощущение сугубой срочности и важности пронизывало атмосферу зала, и в пользу налогообложения «раздавались многие витиеватые речи».

Епископ Рочестера Джон Алкок, замещая канцлера Стиллингтона, епископа Бата и Уэллса, обратился с длинным и подробным воззванием к палате общин по двум основным темам. Во-первых, он напомнил собравшимся о прочной связи между миром и единством в стране и войной с иноземным врагом. Хотя Генрих VI, «источник больших бед и долгой болезни этой земли», был уже мертв, «многие великие занозы и гнойные раны» по-прежнему не зарубцевались, и оставалось много «мятежного люда». Все это побуждало нападать на Англию иноземных врагов, в первую очередь шотландцев вместе с французами и с недавнего времени датчан. «Не найти столь почетного, нужного и полезного дела, как война против этих злокозненных и непокорных народов». Наконец, обращаясь к урокам английской истории, Алкок заключал, «что невозможно, как и не бывало с самого завоевания, чтобы справедливость, мир и процветание длились сколь-либо долго на этой земле в дни любых ее королей, пока ведется война за морем». Успешное правление Генриха I и II, Ричарда I Львиное Сердце, Генриха III, Эдуардов I и III, а также Генриха V приводилось в пример, чтобы заставить депутатов крепко задуматься.

Во-вторых, Алкок предложил вернуть королю его законное право наследования во Франции. Он изображал Эдуарда IV мужественным рыцарем, подобным Эдуарду III и Генриху V. От гражданской войны королевство избавила «победоносная удаль» государя, своими достоинствами резко контрастировавшего с порочным нравом французского короля. «Хитрыми и многомудрыми затеями» Людовик искал способ подорвать устойчивость Англии, подстрекая против нее шотландцев и датчан. Эдуард IV, напротив, представал в речах епископа в образе государя, коим по праву могли бы гордиться как английские, так и французские подданные. Алкок попросил палату общин «брать в расчет рыцарскую отвагу, великую удаль и нрав верховного владыки короля, кому милость свыше поможет избежать горестей, кар и напастей для достижения предначертанного» [120].

Рыцарский портрет Эдуарда IV, воина и законодателя, отражает широко распространенное у современников мнение, будто бы 1475 год предоставлял стране шанс подвести черту под гражданской войной и оформить монархию Йорков по образу и подобию Эдуарда III. Как утверждал Дэвид Морган, лейтмотивом в речи Алкока выступала «двуединая способность короля воевать и судить». В другом современном тексте, содержавшем программу реформирования законов, образцом для новой королевской власти при Йорках должен был служить Эдуард III, который «ставил заслон своекорыстию, возвышал храбрость и величал правду»