Краткая история. Война Алой и Белой розы - [50]
Результатом всех этих настроений стало новаторское начинание в виде выделения средств на содержание 13 000 лучников, что напоминало субсидию Генриху VI в 1453 году. Таким образом власти надеялись получить не менее 118 000 фунтов, хотя на практике сумма оказалась куда меньше, и весной 1473 года парламент одобрил традиционный для эпохи налог в виде пятнадцатой и десятой части с доходов графств и городов соответственно. Однако, выражая сомнения в намерениях Эдуарда, палата общин решила держать деньги в особых запасниках до отплытия войска. В парламенте не забыли уроки 1463 и 1468 годов, когда король, получив щедрые субсидии с налогов для военных кампаний, так и не отправлялся воевать.
Дипломатическая грызня с Бретанью, Шотландией и Ганзейской лигой и, что очень существенно, с бургундцами оттянула начало экспедиции, но в июле 1474 года Эдуард наконец заключил Лондонский договор с Карлом Смелым, гарантировав тому высадку английских войск во Франции до 1 июля следующего года. К сожалению для Эдуарда, пока бургундские послы договаривались об условиях соглашения, внимание зятя всецело приковали восточные границы Бургундии; действуя в интересах союзника и родича, архиепископа Кельна Рупрехта, герцог осадил город Нойс. Осада затянулась. Прошла зима, наступила весна, а Карл все еще не закончил дело; там он оставался и в начале лета, когда 4 июля 1475 года Эдуард прибыл в расположение армии в Кале. Наконец спустя десять дней государи встретились, однако герцог прибыл без войска и не спешил оказывать военную помощь Эдуарду. Герцог Бретани Франциск II тоже не выступил в поход в поддержку английского союзника.
К 12 августа Эдуард устал ждать и начал переговоры с Людовиком XI. Не прошло и двух недель, как, к ужасу Карла Смелого, два короля провели личную встречу и обсудили условия будущего договора в Пикиньи. В соответствии с ним Людовик обязывался заплатить отступные в сумме 15 000 сразу и 10 000 фунтов годовой ренты. Таким образом, «великое предприятие» короля завершилось почетным миром, довольно привлекательным с финансовой точки зрения.
Современные событиям хронисты оценивали соглашение как весьма почетное, но подобные чувства разделяли в Англии далеко не все. Уступчивость королевских воевод была оплачена французским золотом: Гастингс получил годовую ренту 2000 крон (около 330 фунтов), Джон, барон Говард, — 1200, а прочие — по 1000 крон каждый. Многие солдаты, однако, поступили в бургундское войско. Один гасконец из числа слуг графа Риверса едко пошутил, что Эдуард IV одержал девять побед и проиграл всего одну битву — нынешнюю кампанию. Сэр Джон Пастон из гарнизона Кале писал матери, полный воодушевления от предстоящего похода. Вместе с тем в его послании от 11 сентября говорится: «Это предприятие короля кончено», что было бесспорным фактом. Письмо автор завершил так: «Был я в добром здравии, когда пришел сюда (в Кале), и весь в надеждах, и могу поклясться, что в жизни не желал я ничего так страстно, но вот через восемь дней я снова раздавлен» [122].
Многообещающий июль постепенно сменился унылым сентябрем; безудержный энтузиазм сэра Джона сменился гнетущим чувством разочарования, которое так никогда и не оставило его. Действительно, французы ни в коем случае не считали заключенное Эдуардом соглашение почетным. В народе ходили стишки, высмеивавшие англичан, а Жан де Фуа, виконт Нарбонны, подтрунивал над двумя английскими заложниками, бароном Говардом и сэром Джоном Чейнеем, оставленным в Париже в качестве гарантий соблюдения Эдуардом условий договора: «Вы, англичане, так заскучали по дому, что шестьсот бочек вина и жалованье, которые дал вам король, мигом заставили вас убраться в Англию» [123].
Чувство рыцарского разочарования в предприятии, столь очевидное в 1475 году, через два года только усилилось. 5 января 1477 года в бою во время осады Нанси пал Карл Смелый. Его дочь от брака с Изабеллой де Бурбон Мария сделалась наследницей второго по могуществу государства Западной Европы, а мачеха девушки, Маргарита, в стремлении защитить герцогство от Людовика XI принялась подыскивать падчерице английскую партию. Маргарита склонялась к выбору в женихи Марии любимого брата, герцога Кларенса (его супруга Изабелла как раз недавно скончалась). Эдуард, однако, вовсе не горел желанием одобрить такую партию и даже предложил в качестве альтернативы барона Риверса. Но между тем, как замечал Филипп де Коммин, тот «был лишь незначительным графом, а она — величайшей наследницей своего времени» [124].
Тем временем в феврале собрался Великий совет, и потекли, все множась, слухи о предстоящей экспедиции для оказания помощи герцогине Маргарите. Сэр Джон Пастон вновь почувствовал открывающийся шанс для рыцарских подвигов: «Как мнится мне, мир весь так и задрожал. Скоро где-то закипит, так что, мыслю, молодые должны возрадоваться; да пребудет с вами ваше сердце» [125]. Пастон рассчитывал отправиться во Францию с бароном Гастингсом, наместником Кале. В самом деле, в следующем месяце Гастингс тронулся в путь с шестнадцатью тяжеловооруженными всадниками, включая и сэра Джона, и более чем 500 лучниками. Не один сэр Джон горел желанием помочь бургундцам: герцог Глостер лично распоряжался отправкой английских лучников и надеялся, вероятно, самостоятельно возглавить более крупное экспедиционное войско.
