Краткая история. Война Алой и Белой розы - [16]

2 Прелюдия войны: 1449–1455

Парламент, собравшийся в Вестминстере 6 ноября 1449 года, заседал в атмосфере мрачных новостей о падении Руана, столицы Нормандии, оплота Ланкастеров во Франции. Войска Карла VII обратили в бесславное бегство английского наместника Эдмунда Бофорта, герцога Сомерсета. Если пятьдесят лет после узурпации власти Ланкастерами создали необходимые условия для Войны Алой и Белой розы, то за пять лет, прошедшие после парламента ноября 1449 года, три критически важных обстоятельства изменили политическую ситуацию настолько, что гражданская война стала не просто возможной, но почти неминуемой.

Во-первых, поражение во Франции заставило общественное мнение всколыхнуться и обрушиться на режим Ланкастеров: апеллирование к палате общин, служившее одной из опор власти Ланкастеров, могло стать гибельным. Во-вторых, соперничество между герцогами Сомерсетом и Йоркским переросло в противостояние национального масштаба, затягивая все больше подданных в личный конфликт двух крупнейших магнатов. В‐третьих, неожиданный приступ помешательства у Генриха VI летом 1453 года поставил ребром вопрос о пригодности короля к управлению государством и дал шанс возможным претендентам на корону.

Поражение, взаимные упреки и мятеж

К лету 1449 года рост народного недовольства правлением Ланкастеров, их провалами во Франции и ухудшением экономического положения стал явным. Некоторые события 1448–1449 годов правительство уже не могло контролировать. «Великий кризис драгоценных металлов» середины XV столетия достиг высшей точки накала, и торговля с Нормандией, Пуату и Гасконью едва не рухнула совсем. В 1447 году герцог Бургундии Филипп Добрый запретил ввоз английского сукна в Нидерланды. Большинство подданных видело в существующем режиме источник проблем. Королевское окружение неправедно расходовало полученные подати, алчные придворные присваивали деньги и земли короны. Такие настроения, по всей вероятности, лежали в основе призыва парламентариев к возобновлению королевских пожалований на ассамблее февраля 1449 года и отказа депутатов одобрить налогообложение. В народе ходили стихи и баллады, авторы которых бичевали окружение короля. Особенно доставалось герцогу Суффолку, барону Сэю и епископу Энскау. Многочисленные судебные дела из-за ведения изменнических разговоров отражали рост общественных волнений.

Более того, действия тесно связанных с режимом лиц не могли замедлить распространение недовольства. В начале 1449 года дартмутскому судовладельцу Роберту Веннингтону и двум кентским приближенным короля поручили охрану морского пространства. Корабли предоставили придворные, например Томас Дэниел, но вместо защиты берегов от французских набегов компания занялась пиратством, снискав себе недоброе имя грабежом ганзейских, фламандских и голландских судов из летних караванов. Налеты на суда в Ла-Манше привели к дипломатическому столкновению, но для парламента было ясно, что жадность, алчность и своекорыстие стали главными движущими силами королевского правительства.

9 января 1450 года в Портсмуте толпа растерзала Адама Моленса, ненавистного народу епископа Чичестера. Виной тому послужили слухи, что священнослужитель вовлек Суффолка в изменнический сговор с французами. К открытию второй сессии парламента в Лондонском доминиканском монастыре у Ладгейта 22 января палата общин уже определенно решила сделать герцога козлом отпущения. Парламентарии выдвинули подробные, но едва ли достоверные обвинения в том, что Суффолк сговаривался с французскими послами и подстрекал Карла VII к вторжению в Англию. По их утверждениям, герцог в рамках подготовки к интервенции даже укрепил свой замок в Уоллингфорде. Он якобы помышлял сам занять трон, о чем говорили планы женитьбы его сына на Маргарет Бофорт, тогда находившейся под его опекой. 28 января Суффолка бросили в Тауэр. Звучали и другие обвинения, но 12 февраля вмешался король и не позволил палате лордов отправить судьям обвинительный акт. Наконец 9 марта, после новых подробных обвинений в злоупотреблении властью, Суффолк предстал перед палатой парламента, отверг их все и отдал себя на волю короля. Затем Генрих сделал очередной шаг из серии характерных для него действий с катастрофическими последствиями. 17 марта в «потаенной палате» короля в Вестминстерском дворце в присутствии баронов он выслушал и признал безосновательными выдвинутые против Суффолка обвинения в измене. 1 мая герцогу предстояло покинуть королевство без права появления там в течение пяти лет. Есть свидетельства, что решение принималось королем вопреки советам его баронов. Виконт Бомон «от имени названных сеньоров как духовных, так и мирских, и по науке их, с одобрения и по воле, произнес, изрек и объявил его королевскому величеству, что это так, как было велено и содеяно, касаемо персоны герцога, не произошло по их науке и совету, а содеяно было его личным государевым повелением и наказом» [43]. Затем барон попросил занести заявление в парламентские списки как официальное свидетельство своеволия короля и глубокой озабоченности сеньоров. Если лорды, пусть и нехотя, подчинились решению Генриха, то представители общин не склонялись к такой щедрости. 30 марта работу парламента отложили, а король переместился в Лестер. Когда 29 апреля открылась новая сессия, депутаты наконец получили, в обмен на одобрение скромного налога на доход, акт о возобновлении королевских пожалований, хотя и перекроенный, с не менее чем пятнадцатью переработанными статьями и 186 исключениями для отдельных лиц.