Краткая история сотворения мира. Великие ученые в поисках источника жизни на Земле - [32]

В каком-то смысле Гальвани был прав, но только правота его была совсем иная, нежели он сам или кто-то другой в то время мог себе представить. Живые клетки действительно являются миниатюрными батарейками, заряжающимися за счет разницы потенциалов на двух сторонах окружающей их мембраны; в результате переноса ионов через мембрану эта разница потенциалов превращается в работу. У животных изменение этого потенциала опосредует передачу нервных импульсов, которые, в свою очередь, активируют мышцы. Именно электрический потенциал заставляет работать сердце, движет конечностями и обеспечивает сознание. Идею о том, что знаменитый эксперимент Гальвани доказывал существование некоей жизненной силы, впоследствии опроверг Алессандро Вольта, именем которого названа единица электрического напряжения. Вольта создал первый образец электрической батарейки, которую теперь называют электрической (или гальванической) ячейкой. Исследуя роль электричества в качестве источника «жизненной силы», Вольта заложил основы второй промышленной революции – теперь уже движимой электричеством.

Впервые об электричестве писал греческий драматург Аристофан, обнаруживший, что, если янтарь потереть клочком шерсти, он начинает притягивать легкие предметы, например птичьи перья. Наставник Анаксимандра Фалес заметил еще более удивительную вещь: кусочки магнетита притягивают любые железные предметы. Фалес попытался объяснить это наблюдение, но, как и в большинстве труднообъяснимых случаев, предложил метафизическую теорию. Он решил, что магнетит имеет душу, обладающую определенной силой. Если бы об этом явлении писал Анаксимандр, возможно, он дал бы иное объяснение. Однако представления Фалеса не сильно отличались от представлений большинства людей, живших на протяжении двух последующих тысячелетий. Святой Августин был потрясен простым фокусом с перемещением кусочков железа по столу с помощью спрятанного под столом куска магнетита. Он часто рассказывал об этом эпизоде как о чуде, окончательном доказательстве божественной силы. Через 1000 лет ван Гельмонт без стеснения использовал слово «магический», описывая явление магнетизма.

К XIX в. широко распространилась идея, что электричество составляет некий скрытый компонент жизни, что вполне вписывалось в теорию витализма. Сторонники этой теории утверждали, что между живым и неживым существует непреодолимый барьер и что живая и неживая материи в основе своей различны и несовместимы. По их мнению, спонтанное зарождение жизни было совершенно невозможно без участия élan vital – жизненной энергии.

Витализм – старая теория. Ее корни тянутся со времен Фалеса через всю историю западной медицины, где она нашла отражение в работах таких знаменитых врачей, как Гиппократ и Гален, которые задолго до открытия воздуха и газов считали, что легкие работают благодаря таинственной сверхъестественной силе, названной Фалесом pneuma (дух). Однако, как и теория «преформирования» во времена Нидхема и Вольтера, теория витализма получила новую жизнь (можно сказать, была «гальванизирована») усилиями тех, кто боялся растущего влияния материализма.

XIX в. был веком индустриализации, эпохой машин. В городах строились фабрики, их трубы неустанно дымили. Сети железных дорог исчертили древние сельские пейзажи. Все сферы жизни от архитектуры до народных традиций казалось, переживали натиск быстрого прогресса, запущенного промышленной революцией. Продолжали развиваться научные представления об устройстве Вселенной, сложившиеся в математически точную картину благодаря трудам Ньютона и Декарта. Граница между живой и неживой материей начинала размываться, и многих это тревожило. Сторонники витализма пытались предупредить распространение холодного и жестокого, как им казалось, видения Вселенной.

Главная идея витализма состояла в том, что живые существа отличаются от неживых предметов наличием души. Но что такое душа? В век научного скептицизма это понятие должно было обрести некий наукообразный смысл. Сторонники теории витализма стали изобретать какие-то космические флюиды. Одни называли их эфиром, другие – жизненной силой. Третьи говорили о «невесомой жидкости», которую один автор описывал как «электрическую, магнитно-минеральную или органическую жидкость». Словосочетание «невесомая жидкость» несет иронический оттенок. Жидкость могла быть невидимой, но должна была иметь измеряемые, «взвешиваемые» характеристики. В этом была суть витализма. Магическая сила магнита, невидимая сила электрического тока – все эти наблюдаемые явления, казалось бы, не допускали материалистических объяснений. В этом заключалось отличие «души» в теории витализма от того, что понимают под душой современные люди. Виталисты верили, что душу можно наблюдать и даже измерить, хотя сделать это сложно[29].

Многие люди, включая натурфилософов, столь горячо верили в витализм, что научный корреспондент парижской газеты Le Globe Александр Бертран писал о «революции в высших физических сферах. <…> Вселенная теперь представляется нам полностью погруженной в бесконечный океан невесомой материи». Оглядываясь в прошлое, легко назвать это направление мысли шарлатанством. Однако в первой половине XIX в. витализм был настолько популярен, что привел к разделению двух направлений химических исследований и возникновению органической и неорганической химии. Большинство ведущих ученых, занимавшихся исследованиями в области естественных наук, назвали бы себя виталистами, в том числе Луи Пастер. Они верили в существование непреодолимого барьера между живой и неживой материей. Не все они поддерживали идею «невесомой жидкости», но многие продолжали видеть ключ к разгадке процессов жизнедеятельности в электричестве и электромагнетизме.