Краткая история пьянства от каменного века до наших дней. Что, где, когда и по какому поводу - [11]

Толпа расступается, и Хатхор шествует через ворота храма на передний двор. Ну да, я сказал «расступается», но на самом деле все по-прежнему толпятся и теснятся. Каждый старается обеспечить себе обзор, кто-то залезает на гигантские статуи по бокам от входа и на верхнюю перекладину ворот, чтобы лучше было видно. Никакой церемониальной торжественности и чинности, кругом творится хаос. Праздник опьянения как-никак.

Во дворе храма переходят к следующему этапу празднества — битью шаров. Без всякого сексуального подтекста, что редкость для Древнего Египта. Шары глиняные и символизируют глаза врагов богини. То есть это зло, и верховный почитатель богини (фараон, если он присутствует на празднике) бьет по ним большой палкой. Как именно бьет — разбивает шары вдребезги или символически их касается — неизвестно. Но учитывая, что их диаметр всего сантиметра два-три, а длина палки — около метра, получается, надо полагать, какая-то древняя разновидность гольфа.

После битья шаров фараон покидает праздник — и вот теперь начинается истинное веселье. Вино и пиво льются рекой, закуски же, наоборот, ничтожно мало. Как и прежде, цель одна — сакральное опьянение. Если хотите угодить небесам — пейте так, чтобы они содрогнулись.

В отблесках жаровен, освещающих двор и колонный зал, по рукам идут чаши с вином. Вино пьют залпом, с религиозным рвением. Напиваются в дым. Жрец, взойдя на помост, декламирует гимны. Это на случай, если кто-то вдруг забыл, по какому поводу собрались:

Да будем же пить и вкушать с пиршественного стола!

Будем веселиться, ликовать и радоваться!

Пусть снизойдет к нам Бастет![13]

Напьемся в ее честь на этом пьяном пиру.

Кроме того, он напоминает собравшимся и о других целях празднования:

Будем же пить, будем же есть, будем же трахаться.

Обычно последнее переводят как «будем совокупляться», но, честно говоря, для того, что происходит потом, приличные слова не годятся. Начинается свальный грех. Это зрелище оскорбило бы чувства современного человека, но египтяне не были ни современными, ни настолько чувствительными. В их культуре плотские утехи превозносились и почитались. Собравшиеся благоухают ароматными маслами (которыми обмазывали себя целиком), на небе россыпь звезд, сияет (наверное) луна, и все уже основательно подогреты. Да и жрец призывает. Поэтому — да, они трахаются прямо там, в храмовом зале. Собственно, он так и называется — «Зал прогулок по болотам».

Все равно для нас это странно, и вы наверняка задаетесь вопросом: «А если кто-нибудь забеременеет?» И такое случалось. Зачатие в пьяной праздничной свалке от абсолютно незнакомого человека было вполне в порядке вещей. Дети, зачатые в подобных обстоятельствах, пользовались почетом и, вырастая, не только с легкостью пополняли ряды жрецов, но и хвалились своим происхождением. Некий обладатель удобопроизносимого имени Кенхикхопшеф воздвиг себе памятник (и это для египтян тоже в порядке вещей), надпись на котором гласила:

Я был зачат на храмовом дворе, у врат близ Дейр-эль-Бахри, ведущих к усыпальнице Мен сет. Я вкушал жертвенный хлеб священников-чтецов рядом с великими духами акху. Я бродил по Долине цариц. Я провел ночь на переднем дворе. Я испил храмовой воды, и в переднем дворе [храма] Менет мне было явлено видение сияющей.

Кроме того, в завещании мать поставила Кенхикхопшефа выше остальных детей, так что и ее обстоятельства зачатия явно не смущали. Может, она даже сохранила о них теплые воспоминания.

Гораздо более насущный вопрос — как во время оргий египтянам удавалось сочетать секс со рвотой. Рвоты было много, поскольку она почему-то считалась неотъемлемой частью таинства[14]. Для обладателей луженых желудков, способных удержать все выпитое, не выворачиваясь наизнанку, в пиво подмешивали травы, обладающие рвотным действием. Чтобы уж наверняка. А жаль, ведь в начале вечера все так приятно пахли.

Наконец поклонники Хатхор делали то, что сделает любой, напившись в хлам, протошнившись и накувыркавшись со всеми подряд. Они забывались сном. К рассвету Зал опьянения оглашался храпом лежащих вповалку участников празднества — тогда-то и совершалось волшебство.

До отключки напивались не все. Часть — как виночерпий в одной из вышеописанных сцен — обслуживали собравшихся и помогали при необходимости. И вот теперь, в тишине, они приступали к своей финальной задаче. В отдельном святилище в боковой части храма ждала своего часа величественная статуя Хатхор. Прислужники открывали двери и каким-то образом (каким — история умалчивает) вытаскивали статую в Зал опьянения. Разместив ее в самом центре и дождавшись, когда колоннаду пронзят первые рассветные лучи, они принимались бить в барабаны. Шум барабанов, бубнов и систров должен был разбудить пьяных до того, как они проспятся.

Любой, кого когда-нибудь грубо выдергивали из пьяного сна, наверняка помнит, какое смятение испытал. Где я? Кто я? Что я? А если в довершение ко всему над тобой громоздится озаренная рассветным солнцем богиня…

Именно к этому моменту, к этому мистическому откровению, все и вело, потому что в измененном состоянии сознания человек воспринимает богиню совсем не так, как трезвым будним вечером.