Краткая история денег - [34]

Зарплаты высчитывались в так называемых «инвалютных рублях». А вот это уже было по-своему прогрессивное, обогнавшее свое время начинание, поскольку в реальности, физически, таких рублей не существовало вообще. Они были лишь единицей измерения особо ценных трансакций – с заграничными партнерами по торговым и другим обменам. Когда инвалютным рублям надо было материализоваться для выплат, они делали это в форме либо той или иной иностранной валюты, либо, как в случае с совзагранработниками, в этих самых псевдочеках или сертификатах.

Отсюда и курс: девяносто инвалютных копеек за доллар США. Откуда отсюда? С потолка…

Два мира – реальных денег и денег административных – не могли отделиться друг от друга, им надо было взаимодействовать. Для этого им нужен был посредник, как бы переводчик. Инвалютный рубль во всех своих формах и был таким посредником. Но деньгами в полном смысле слова его считать нельзя.

Есть еще один вид бумажных, тоже ненастоящих денег, которые тоже должны соединить два несовместимых мира. Это китайские «деньги преисподней» («Hell Money»), широко применяемые при погребениях. Никаких иных функций у них нет.

Эта целая многомиллионная индустрия, поскольку китайцы по всему миру покупают и используют их в больших количествах. На банкнотах обозначены цифры – например, 10 миллионов долларов или даже миллиард – это не имеет решающего значения, цена «адских банкнот» определяется прежде всего качеством выделки, а потом уже только номиналом. Их сжигают в специальных печах, и считается, что они попадают вместе с умершим в преисподнюю, где ему должны либо определить наказание за грехи, либо назначить к перевоплощению, либо отправить в рай. Видимо, предполагается некоторый элемент коррупции в преисподней, коли эти деньги могут помочь в загробной жизни облегчить участь. Но, возможно, они покупают и некие бестелесные удовольствия.

Эти загробные деньги, без сомнения, являются и товаром и символом, но совсем не в монетарном, не финансовом смысле слова.

Товар против символа

Эти два термина чаще всего встречаются в определениях денег. Но вступают между собой в противоречие, я бы даже сказал: в схватку и требуют от вас определиться: на чьей вы стороне?

Из всего мной уже написанного, наверно, понятно, что я свою ставку сделал довольно твердо, я – за символ.

Хотя очень хорошо понимаю и сторонников первого. Вот, например, мой коллега по «Известиям», а ныне один из директоров весьма уважаемой компании Михаил Бергер очень эмоционально реагирует на этот спор: он «категорически не согласен» с теми, кто отвергает товарные качества денег. Ведь у денег есть своя полезность, а значит, и своя стоимость. У денег есть цена, разве нет? Добывая кредиты для своего бизнеса, высчитывая, сколько надо будет в месяц и в год платить за эту жизненно необходимую субстанцию, трудно думать иначе. Это же вам не абстрактные теории – это реальная практика! Да и любой нормальный человек, практик, а не теоретик мыслит также, говорит Бергер. Он знает, он может отложить часть своей зарплаты и «продать» ее – за некоторую сумму. Причем надо еще «поторговаться», то есть выяснить, какой банк, по какому депозиту и на каких условиях ее «купит». И наоборот, взяв кредит на стиральную машину, ты тоже платишь за деньги банку и тоже сначала прицениваешься, как бы «купить» их подешевле. Есть цена, есть купля-продажа, как же можно спорить с тем, что деньги – товар, хоть и специфический?

Да я и сам уже предлагал модель, в которой именно деньги рассматриваются как желанный всеми товар, за который каждый из нас платит свои «деньги» – наш труд, изготовленные нами товары, наше время, наши таланты… Модель эта, мне кажется, очень помогает пониманию механизмов спроса-предложения. Как интеллектуальное упражнение и даже, возможно, основа для некоторых математических расчетов, полезно. Но…

Все же, положа руку на сердце, не согласен. Товар в моем представлении должен обладать конкретными потребительскими качествами. После переработки из зерна будет хлеб, из нефти – бензин, и так далее. Ну так а из денег вообще все что угодно получить можно, возразят на это. Но это уже софистика – не из самих же денег физически, не их этих разноцветных бумажек, не из этих фантиков будут извлечены всякие чудесные потребительские полезности, а из чего-то другого – хотя, конечно, с их помощью как инструмента.

И насчет цены. Разве сами деньги мы продаем и покупаем? Нет, мы торгуем «временем денег». Иначе говоря, мы их сдаем или берем в аренду. Пользуемся и возвращаем. И за эту аренду, как и за аренду чего угодно другого, платим! У этой аренды есть цена, тоже постоянно меняющаяся в зависимости от обстоятельств.

Есть, кстати, еще одно объяснение, не противоречащее, впрочем, предыдущему. Кредит – это продажа «упущенной возможности». Мог бы сам с этими деньгами таких дел наворотить! Столько полезного накупить, столько удовольствия получить (или даже бизнес новый начать!). А вот нет, принес это все, временно, по крайней мере, в жертву, одолжил вам. Так извольте мне за все эти упущенные возможности заплатить! Есть, кстати, еще и проблема инфляции – аналог амортизации других взятых в аренду товаров. Ее ведь тоже надо как-то компенсировать, но это уже отдельная песня, вернее глава этой книги под названием «Волшебная веревочка процента».