Краткая история аргентинцев - [15]

Но вернемся к последним годам XVIII столетия. В Буэнос-Айресе, как мы сказали, сконцентрировалось большое число торговцев и учеников торговых домов. Возможно, стоит вспомнить первую главу «Века Просвещения» Алехо Карпентьера, где описывается прибытие героев в Гавану; они входят в отцовский магазин и чувствуют запахи сушеной рыбы, трески и других товаров... Наверняка они не почувствовали запаха мате[30], потому что на Кубе его, в отличие от Буэнос-Айреса, не знали. Мы можем представить, таким образом, каким был соседний с пристанями район Буэнос-Айреса рядом с Майской площадью. Там находились склады, и там же происходил обмен товарами, которые затем в фургонах развозились в Кордобу, Мендосу, Сальту и т.д.

В то же время, или как следствие этого, в Буэнос-Айресе сложилось общество, у которого, может, и были аристократические порывы, но по сути оно было плебейским; это было общество торговцев и отчасти владельцев эстансий, которые богатели постепенно и даже если были состоятельными, то продолжали вести в своих эстансиях очень тяжелую, изнурительную и примитивную жизнь, такую же, как и сорок лет назад, когда только начиналось строительство фортов.

В любом случае общество Буэнос-Айреса сформировалось без аристократических предрассудков в отличие от, например, общества Кордобы, в котором не было исключений из строгих правил, свойственных испанскому колониальному обществу той эпохи. Конколоркорво[31] (чернокожий метис), которому поручили проехать по маршруту Буэнос-Айрес —Лима и определить места для устройства почтовых станций, отметил это различие в своей книге «Поводырь слепых путников».

В своих записках он отметил, что в Буэнос-Айресе не существовало кастовых предрассудков, которые можно наблюдать в провинциальных городах. Так, в Кордобе мулатка, нарядившаяся несообразно своему социальному статусу, подверглась нападению местных дам, заставивших ее раздеться прямо на улице. В Буэнос-Айресе, напротив, было возможно, чтобы иммигрант, вроде отца Мануэля Бельграно, прибывший из Генуи и составивший состояние собственным трудом, мог отправить сына учиться в Испанию и занять достойное социальное положение. Это отличало Буэнос-Айрес от провинции, где все еще обращали внимание на род и его древность, где креолы — потомки конкистадоров — продолжали сохранять эстансии, где использовали устаревшие порядки, а рентабельность была низка.

Существовали также и другие различия. Буэнос-Айрес оказался в выигрышном положении благодаря административной структуре вице-королевства, в силу его огромной территории, требовавшей размещения в некоторых городах представителей вице-короля, чтобы удаленный центр мог управлять эффективно. Таким образом были созданы так называемые интендант-губернаторства в Кордобе и Сальте, а также еще четыре на территории Верхнего Перу и в Асунсьоне в Парагвае.

Эти интендант-губернаторства, управляемые чиновниками (о некоторых из них вспоминают с большой теплотой из-за их успешной политики, например, о маркизе Собремонте в Кордобе), имели, в свою очередь, подчиненные города, которые зависели от них, что вызвало ряд последствий. Города Сан-Хуан, Мендоса, Ла-Риоха и Катамарка, подчинявшиеся Кордобе, или Тукуман, зависевший от Сальты, чувствовали себя ущемленными в правах и пытались «перепрыгнуть» города, которые были интендант-губернаторствами. Тогда они напрямую обращались к Буэнос-Айресу, который превратился на деле в некоего защитника маленьких городов и в соперника, например, Кордобы и Сальты.

В определенной мере это объясняет, почему революционные события 1810 г. вызвали в Кордобе противодействие и почему Сальта довольно долго медлила с присоединением к Майской хунте — прообразу независимого от Испании правительства. Между Буэнос-Айресом и внутренними провинциями существовали не только политические, но и торговые противоречия. Буэнос-Айрес наконец достиг цели, ради которой он был основан, — быть стражем ворот, ведущих внутрь континента.

Свой контроль Буэнос-Айрес осуществлял в ущерб провинциям. Когда импорт был слишком велик, мелкое производство провинций (ткачество в Катамарке или Кордобе, производство текстиля, вин и алкоголя в Мендосе или Катамарке) страдало от иностранной конкуренции. Ущерб станет очевиден годы спустя, но очень быстро негативное воздействие импорта ощутили в Верхнем Перу, которое было важным производителем грубых и толстых шерстяных тканей.

Креолы

В любом случае самым важным событием общественной жизни того времени стало появление группы людей, которая с каждым днем приобретала все большее значение и отличалась изрядным честолюбием — креолов. Так называли потомков испанцев, не метисов (поскольку они не имели, по крайней мере внешне, признаков смешения крови) и насчитывавших в своем роду три, четыре, а то и пять поколений предков, живших на американской земле.

В то время такие провинции, как Ла-Риоха или Катамарка, в действительности управлялись креолами через кабильдо. Проведенные исследования о составе кабильдо в провинциях показывают, что, за исключением очень немногочисленных испанцев, почти всегда торговцев, интегрированных в местное общество, кабильдо управлялись потомками конкистадоров или выходцами из старых семей в каждой провинции. Это заставляет нас думать, что политика, проводимая в стране после 1810 г., такая тонкая, такая сложная, имела предысторию в кабильдо, где креолы и испанцы боролись между собой за власть приобретая при этом политический опыт.