Кратил - [15]
Гермоген. А что ты скажешь о "целесообразном"?
Сократ. Видимо, Гермоген, "целесообразное" имеет не тот смысл, какой вкладывают в него торговцы, когда хотят возместить расходы, но тот, что оно быстрее с всех вещей и не позволяет им стоять на месте. Порыв не прекращается в своем движении и не задерживается именно потому, что целесообразное отвращает от него все то, что может привести его к завершению, и делает его нескончаемым, бессмертным: вот поэтому, мне кажется, и нарекли доброе "целесообразным",- ведь так называется то, что сообразует порыв с целью, ее отдаляя. А "полезное" - это имя чужое. Есть слово "офелейн", которым часто пользовался Гомер, оно значит "приумножать". Так что "полезное" - это наименование увеличения и созидания.
Гермоген. А что же у нас будет противоположно этому?
Сократ. Имена, содержащие отрицание чего-либо, мне кажется, нет нужды рассматривать.
Гермоген. Что именно?
Сократ. "Неподходящее", "бесполезное", "нецелесообразное" и "неприбыльное".
Гермоген. Это правда.
Сократ. Однако нужно рассмотреть "вредное" и "пагубное" .
Гермоген. Да.
Сократ. Так вот, "вредное" означает в то, что вредит несущемуся потоку. А "вредить" означает "желающее схватить", или, что то же самое, "обвить веревкой", что во всех отношениях вредит. Так что, видно, наиболее точно было бы назвать то, что связывает поток, "вередное", а "вредным", мне представляется, это зовут красоты ради.
Гермоген. Затейливые имена выходят у тебя, Сократ . Мне сейчас кажется, будто ты выводишь на свирели вступление к священной песне Афины, когда ты выговариваешь это слово "вередное".
Сократ. Так ведь это не я виноват, Гермоген, а те кто установил эти имена.
Гермоген. Это правда. Однако что же такое "пагубное"?
Сократ. Что бы такое могло быть "пагубное"? Смотри, Гермоген, насколько я прав, когда говорю, что добавленные и отнятые буквы сильно изменили смысл имен, так что чуть перевернешь слово, и ему можно придать прямо противоположное значение. Так, например, обстоит со словом "должное", оно пришло мне в голову, и я вспомнил в связи с ним, что собирался тебе сказать. Наше великолепное новое наречие перевернуло вверх ногами значение слов "обязанность" и "пагуба", затемнив их смысл, старое же позволяет видеть, что они оба значат.
Гермоген. Как это?
Сократ. Сейчас скажу. Ты знаешь, наши предки довольно часто пользовались йотой и дельтой, да и сейчас женщины ими пользуются не меньше, а ведь они лучше других сохраняют старую речь. А потом вместо йоты начали вставлять эпсилон или эту, а вместо дельты - дзету, будто бы ради торжественности.
Гермоген. Как это?
Сократ. Например, древние называли день "гимера", или другие - "гемера" , а теперь его зовут "гэмера" .
Гермоген. Да, это так.
Сократ. А знаешь ли ты, что лишь старое имя выражает замысел учредителя? Ибо на радость и усладу людям возникал свет из тьмы, поэтому его и назвали "сладень" .
Гермоген. Очевидно.
Сократ. Теперь же у этих трагедийных певцов и не сообразишь, что значит слово "день". Впрочем, некоторые думают, что он так назван от слова "кроткий", потому что своей мягкостью укрощает все живое.
Гермоген. Мне это нравится.
Сократ. Точно так же ты знаешь, что иго древние называли "двоиго" . Гермоген. Да, да.
Сократ. Так вот, слово "иго" ничего не выражает; справедливее называть его "двоиго", так как в него впряжены двое, чтобы что-то двигать. А теперь говорят "иго". Да и со многим другим обстоит так же.
Гермоген. Очевидно.
Сократ. Поэтому, во-первых, то, что мы называем словом "обязанность", означает нечто противоположное всему тому, что относится к добру. И хотя обязанность - это вид добра, все же она представляется как бы уздой и помехой движению, словно одновременно она сестра вредного.
Гермоген. Во всяком случае, это очень правдоподобно, Сократ .
Сократ. Так нет же, если воспользоваться старым именем. Оно, видимо, более правильно установлено, нежели теперешнее, поскольку согласуется с рассмотренными выше добрыми именами, если вместо эпсилона поставить йоту, как, вероятно, это и было в древности. Ведь такое слово будет значить не "связывающее", но "проникающее", а это-добро, и [присвоитель имени] это хвалит. Таким образом, он не противоречит сам себе, но и "обязанность", и "польза", и "целесообразность", н "выгода", и "добро", и "подходящее", и "доступное" - все представляется одним и тем же, обозначающим упорядочивающее и всепроницающее начало ], лишь приукрашенное разными именами. А то, что удерживает и связывает, он порицает. Так и "губительное" : если в согласии с древним наречием поставить вместо дзеты дельту, тебе станет ясно, что это имя - "дземиодес" - присвоено тому, что связывает идущее.
Гермоген. А что же "удовольствие", "печаль", "вожделение" и тому подобное, Сократ?
Сократ. Это представляется мне не очень трудным, Гермоген . Ведь то, что называется удовольствием, выражает, видимо, действие, направленное на пользу, а дельта здесь вставная, так что это зовется удовольствием вместо "удопольствия" . А вот печаль называется так, видимо, оттого, что эта страсть печет наше тело. "Недуг" же - это то, что мешает идти. Что касается "болести", то, мне кажется, это какое-то чуждое слово, образованное, видимо, от "болезненного". "Напасть", видимо, называется так от внезапного нападения печали. "Удрученность" вполне ясно означает трудность порыва [движения ]. "Восторг" - исторгнутый и легко льющийся поток души. "Наслаждение" - от "услады". Последняя же названа так, как образ влекущегося сквозь душу веяния, и по справедливости должна была бы называться "проникновеянием", но со временем превратилась в "наслаждеянье". А вот "блаженство" - нет нужды говорить, почему дано такое имя: вполне ясно, что взято оно от благого шествования души вместе с вещами, и справедливее было бы ему называться "блаженношеством", но тем не менее мы зовем его "блаженством". Нетрудно и слово "вожделение", ибо ясно, что оно названо так от какого-то наваждения, Бездействующего на дух. А "дух", верно, носит это имя от "бушевания" и "кипения" души. "Влечением" же названа воля к течению, поскольку в своем течении и устремлении к вещам оно и душу с силой увлекает в этот поток, от этой-то способности оно и называется "влечением". Да вот даже и имя страсти означает, что она направлена не на присутствующий предмет и поток желания, но на отдаленный, "отстраненный", откуда она и называется страстью. Когда присутствует то, на что устремляется страсть, она называется влечением, а страстью - когда это удалено.
В центре «Апологии Сократа» (392 до н.э.) – первом законченном и дошедшем до нас тексте Платона – проблема несовместимости индивидуальной добродетели и существующего государственного устройства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диалог "Государство" по своим размерам, обилию использованного материала, глубине и многообразию исследуемых проблем занимает особое место среди сочинений Платона. И это вполне закономерно, так как картина идеального общества, с таким вдохновением представленная Сократом в беседе со своими друзьями, невольно затрагивает все сферы человеческой жизни — личной, семейной, полисной — со всеми интеллектуальными, этическими, эстетическими аспектами и с постоянным стремлением реального жизненного воплощения высшего блага.
Древнегреческий философ Платон был учеником Сократа, которого высоко чтил, и учителем Аристотеля. Считая, что настоящая философия может существовать только при условии постоянного диалога, Платон и свои произведения написал в такой же форме, сделав главным героем Сократа и вложив в его уста собственные мысли. «Государство» Платона – первая в истории человечества попытка построить модель общества, в котором все были бы счастливы, и модель государства, где каждый бы делал то, что у него лучше получается.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.