Красотки кабаре - [105]
За всем этим, затаив дыхание, следили сгрудившиеся на корме пассажиры «Бретани», общим числом не менее двухсот человек.
Тем временем смельчак добрался до крестовины, уселся на нее верхом и, обхватив одной рукой мачту, проворно раскрыл футляр, который тут же полетел вниз, угодив в голову одного из преследователей.
– Боже мой, мамочка, что он делает! – Берта не выдержала и отвернулась, уткнувшись лицом в грудь Эмилии.
– Молчи, молчи, – кусая губы, чтобы не разрыдаться, отвечала та.
А Морис, с трудом удерживаясь на тонкой перекладине, ухитрился приложить скрипку к подбородку, взять в руку смычок и… Нет, он заиграл не «Траурный марш» или «Марсельезу» – ко всеобщему изумлению, это была знаменитейшая мелодия Кальмана из «Королевы чардаша».
«Красотки, красотки, красотки кабаре, вы созданы лишь для развлеченья. Изящны, беспечны красотки кабаре, вам не понять любви мученья…»
Пока он играл, двое, что были посланы в служебные помещения, снова возникли на палубе. Повесив автоматы на шеи, они волочили за собой большой кусок брезента.
Веселая и задорная мелодия, под которую на сценах театров всего мира артисты распевают свои куплеты для беззаботных прожигателей жизни, вселяла в сердца слышавших ее сейчас пассажиров «Бретани» больший ужас, чем если бы это был похоронный марш. Проворный смычок Мориса ходил не по струнам, а по нервам истерзанных ожиданием мучительной смерти людей.
– Зачем он это делает? О Боже, сжалься над всеми нами! Пусть это все поскорее кончится!
«Красотки, красотки, красотки кабаре пленяют сердца лишь на мгновенье, программу можно изменить и снова, как вчера, любить, не зная ни тревог и ни сомнений…»
Мелодия лилась все быстрее и быстрее, и теперь это уже был не просто игривый опереточный мотив, это был вызов, бросаемый талантом, весельем и радостью тупой, омерзительной и беспощадной жестокости. Скрипка, выводящая мелодию, смеялась, презирала, торжествовала, издевалась над нацеленными на нее автоматами!
И случилось чудо – заплаканные лица вдруг стали проясняться, смертельный ужас отступать, морщины печали разглаживаться, а кое-кто из пассажиров сперва неуверенно, а затем все смелее заулыбались и даже стали пританцовывать!
Берта почувствовала изменившееся настроение окружающих и, подняв голову, удивленно посмотрела на мать. Эмилия улыбалась – улыбалась сквозь непрерывно льющиеся слезы.
– Посмотри же на него, детка, и помаши ему рукой. Он прекрасный юноша – ты не могла сделать лучшего выбора!
Четыре человека, взявшись за края брезента, растянули его прямо под мачтой, на которой играл Морис.
А он все ускорял и ускорял бешеный темп мелодии – теперь это уже был отчаянный вопль жизни перед тем, как навсегда исчезнуть, но исчезнуть гордо и быстро!
Один из пассажиров – молодой мужчина лет тридцати – словно бы понял это. Он быстро вскочил на борт и, взмахнув руками, бросился в море.
Последовал бурный взрыв заключительных аккордов – и музыка смолкла, В неожиданной тишине все увидели, как Морис приподнялся, размахнулся и резким движением выбросил скрипку за борт. Затем он сломал смычок, небрежно кинул обломки вниз, подтянулся на руках и встал на крестовину.
Несколько мгновений молодой скрипач с усмешкой смотрел на растянутый внизу брезент, затем взглянул в сторону пассажиров, помахал им рукой и, с силой оттолкнувшись, прыгнул вниз.
В тот момент, когда палубу сотряс глухой звук упавшего тела, Берта потеряла сознание, бессильно повиснув на руках матери.
И вновь все закричали, застонали, зарыдали. По опущенным сходням на пароход быстро взбежали солдаты, выстраиваясь и окружая толпу. Отрывистые команды, озлобленные лица, черные дула автоматов, оскаленные морды овчарок…
Эмилия с трудом привела дочь в чувство – как раз в тот момент, когда один из двух эсэсовских офицеров, поднявшихся на борт «Бретани», приказал начать выгрузку пассажиров.
Медленной, печальной, плачущей от страха вереницей они потянулись на берег. Здесь им приходилось идти сквозь строй солдат, широко расставивших ноги и придерживавших руками висевшие на шее автоматы, и, помогая друг другу, лезть в грузовики. Некоторые еще украдкой оборачивались, чтобы в последний раз увидеть «Бретань», которая должна была спасти их жизнь и свободу, а оказалась лодкой Харона, доставившей их на другой берег Стикса[12].
Эмилия, обнимая Берту за талию, шла одной из первых. Она не только больше не плакала, но даже приосанилась, оглядываясь по сторонам внимательным, но каким-то остановившимся взором.
В одну из таких секунд она вдруг увидела застывшее и бледное лицо полковника вермахта, одиноко стоявшего позади цепи своих солдат. На мгновение Эмилия замедлила шаг, а Берта, почувствовав это, подняла голову и тоже увидела офицера.
– Пойдем, мама, – попросила она, первой отводя глаза, – не надо туда смотреть…
Прежде чем отвернуться, Эмилия еще успела заметить, что офицер как-то криво и странно усмехнулся – точнее, это была даже не усмешка, но какая-то адская, болезненная, судорожная гримаса.
А полковнику Фихтеру вдруг вспомнился далекий 1914 год, уставленный цветами будуар красивейшей из примадонн «Иоганн Штраус-театра» и тот странный разговор, который происходил между ней и им, тогда еще молодым гусарским лейтенантом.
Чем только не приходится заниматься обыкновенному сыщику Петербургской полиции Макару Александровичу Гурскому! Розыск пропавшего учёного-биолога, открывшего новое сильнодействующее средство, способное чуть ли не воскрешать мёртвых, неожиданно выводит на большевистскую организацию. Радетели за народное счастье занялись банальным похищением людей с целью пополнить похудевшую партийную кассу. А когда к Гурскому за помощью обратился великий князь Александр Михайлович, двоюродный дядя Николая II, сыщик и не предполагал, что столкнётся с древней тайной — брошью легендарного Казановы, обладающей якобы магическими свойствами.
Молодой писатель впервые в жизни отправляется за границу. И ни куда-нибудь, а в Италию, осуществив мечту всей своей жизни. Не желая быть связанным программой туристической группы, новоявленный путешественник оформляет себе индивидуальный тур. Однако вожделенная свобода оборачивается цепью неожиданных злоключений. Впрочем, все заканчивается благополучно: наш герой находит не только сюжет для нового романа, но и свою любовь…
Как погибла Римская империя? Была разгромлена в V веке в результате нашествия варваров-остготов. Это исторический факт. Однако реальная жизнь всегда ярче и многограннее, чем строка из учебника. Автор роман "Закат империи" не только воскрешает, убедительно и живо, образы людей далёкого прошлого, но и воссоздаёт величественную панораму столкновения двух цивилизаций, непохожих друг на друга. И дело вовсе не в том, что "дикость" победила "культуру": Просто античный мир в тяжёлой борьбе уступил дорогу новой цивилизации, нёсшей в себе основу для будущего расцвета христианской Европы.
Поколение, родившееся в навек, казалось бы, застывшую эпоху, оказалось втянуто в калейдоскоп невероятных событий и подверглось множеству испытаний, главное из которых — испытание впервые обретенной свободой. Судьбы шестнадцати одноклассников, закончивших школу в 1976 году, сложились по-разному: кто-то сумел успешно приспособиться к новым временам, став политиком или бизнесменом, ученым или журналистом, кто-то спился, кто-то эмигрировал, кто-то погиб в Чечне, кто-то стал жертвой заказного убийства или несчастного случая, кто-то оказался счастлив в любви и личной жизни, кого-то постигла жестокая неудача…
Российская попойка имеет удивительное сходство с пожаром – подобно тому, как он, раз начавшись, не успокаивается до тех пор, пока не переварит в своем огненном нутре все то, что попадется ему на пути, так же и она будет неуклонно стремиться к расширению и продолжению в пространстве и времени. Это не западный способ пития, где каждый деловой разговор предваряется неизменным вопросом: «Что будете пить?»; в России пьют все, что пьется, и отнюдь не для того, чтобы можно было занять руки бокалом во время деловой беседы, а для того, чтобы занять разговором душу и отвлечься – и от всех дел, и от всей смертельно надоевшей, бестолковой обыденности.
Изящная и хрупкая девушка подвергается нападению трех пьяных мерзавцев. Из грязных лап насильников ее вырывает красавец атлет. Могла ли представить себе наша героиня, что пройдет совсем немного времени и она сама отобьет у хулиганов своего спасителя? Прежде чем упасть в его объятия…
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Книга «Естественная история воображаемого» впервые знакомит русскоязычного читателя с творчеством французского литератора и художника Пьера Бетанкура (1917–2006). Здесь собраны написанные им вдогон Плинию, Свифту, Мишо и другим разрозненные тексты, связанные своей тематикой — путешествия по иным, гротескно-фантастическим мирам с акцентом на тамошние нравы.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Я никогда не могла найти своё место в этом мире. У меня не было матери, друзей не осталось, в отношениях с парнями мне не везло. В свои 19 я не знала, кем собираюсь стать и чем заниматься в будущем. Мой отец хотел гордиться мной, но всегда был слишком занят работой, чтобы уделять достаточно внимания моему воспитанию и моим проблемам. У меня был только дядя, который всегда поддерживал меня и заботился обо мне, однако нас разделяло расстояние в несколько сотен километров, из-за чего мы виделись всего пару раз в год. Но на одну из годовщин смерти моей мамы произошло кое-что странное, и, как ни банально, всё изменилось…