Красный Ярда - [92]

— Что тут говорить? Есть спрос — будут и фельетоны. С тобой я рад иметь дело.

Сташек и Хелена наблюдали за ними. Над столом, тонко жужжа, вилась оса. Мелькая тигровой спинкой, она пыталась отведать яств, стоявших перед людьми. Хелена прогнала назойливую осу, наполнила бокалы легким вином.

День клонился к вечеру.

— Хорошо у вас, но пора возвращаться домой, — сказал Гашек и поднялся.

Гостя проводили до калитки, Сташек обнял его на прощание:

— Не забывай нас. Пиши «Швейка», радуй меня, старика. Я давно так не смеялся. Читаю твой роман и хохочу, как мальчишка…

Глава тридцать восьмая

Я живу сейчас у подножия замка в добровольном изгнании…

Ярослав Гашек

В конце августа у вокзала Теснов Гашек столкнулся со своим старым приятелем художником Ярославом Панушкой.

— Куда ты с таким скарбом? — спросил Гашек, окинув взглядом рюкзак и этюдник Панушки.

— В Липницу, на этюды.

— Возьми меня с собой. Я никогда не был в Липнице, все как-то обходил ее стороной.

— Едем. Вдвоем будет веселее.

Панушка осмотрел Гашека с ног до головы. Тот был в послеобеденном неглиже: расстегнутая рубашка, домашние туфли, непокрытая голова, а в руке — кувшин для пива. Гашек понял, о чем думает Панушка, и сказал:

— Я сбегаю за пивом и переоденусь.

Гашек быстро вернулся, мало что изменив в своем туалете.

«Видно, нелегко ему живется», — подумал Панушка, а вслух произнес:

— Спешим. Нужно еще взять билеты.

Друзья купили билеты до станции Светла и поехали. За веселыми разговорами время летело незаметно. В седьмом часу они вышли на платформу и начали спорить, кому что нести.

— Ярда, — предложил художник, — давай поменяемся ролями. Я понесу твои инструменты, а ты — мои.

Гашек немного поломался, но согласился.

Панушка передал ему свой тяжелый этюдник и взял у Гашека блокнот и карандаш. Друзья пошли по дороге на Липницу.

Вдали, на горе, торчали развалины старинной крепости с готическим замком, построенным более пяти веков назад. Крепость сгорела, и ее стены с башней разрушались от дождя и ветра.

— Ярда, — сказал Гашек своему другу, — издали эти развалины смахивают на уродливый паровоз. Вон та часть башни, которая похожа на трубу, простирается к небесам и умоляет их ниспослать ураган, чтобы он повалил ее — она уже не в силах выслушивать пустые разговоры чиновников и постановления правительства Чехословакии об охране древних памятников.

До крепости было полтора часа ходьбы. Друзья не спешили, заходили в придорожные кабачки, где у Панушки всегда оказывались знакомые, пили пиво и прибыли на место в первом часу ночи. Огни горели только в липницком трактире «У чешской короны», но он уже был пуст, и хозяин закрывал свое заведение. Панушка представил трактирщику своего друга и попросился переночевать в трактире. Инвальд недоверчиво посмотрел на Гашека — ему казалось, что спутник Панушки больше смахивает на бродягу, чем на известного писателя. Желая успокоить трактирщика, Панушка сказал:

— Мы будем спать в одной комнате.

Половина ночи прошла у них в разговорах.

Они проснулись, когда солнце было уже высоко, а пани Ружена Инвальдова совсем извелась от любопытства, желая своими глазами увидеть Гашека.

Перед завтраком Панушка поручился за писателя, который решил пожить некоторое время в Липнице, заплатив за него четыре тысячи крон — за еду и комнату наверху. Позавтракав, Панушка ушел писать пейзажи, а Гашек перезнакомился с клиентами пана Инвальда и угощал их за свой счет. Потом он вернулся в комнату и стал писать «Швейка», уже не думая о том, как и где поесть и переночевать.

Когда срок пребывания Гашека в этом раю кончился, Панушка вручил Инвальду новую сумму, и Гашек продолжал писать. Теперь работа шла у него менее успешно. Он чувствовал себя виноватым перед Шурой. Она жила у Франты Зауэра и ломала голову, куда пропал ее муж.

— Знает Шура, где ты? — спросил как-то Панушка.

— Нет. Пусть она думает, что меня волки съели, — ответил Гашек.

Гашек волновался. В его душе боролись желание писать «Швейка» в полном одиночестве и желание успокоить Шуру, сообщить ей о себе. Довольный успешным окончанием новой главы, Гашек взял листок и написал письмо Шуре. Хотя было очень поздно, он оделся и побежал на почту. Почта была закрыта. Гашек разбудил девушку, занимавшуюся отправкой писем, и потребовал, чтобы она немедленно послала его письмо в Прагу. Девушка с неудовольствием взглянула на него, взяла письмо и пообещала, что отправит его утром, с первым поездом.

Гашек вернулся домой и уснул сном праведника. Утром, едва открыв глаза, он сообразил, что выдал Шуре место своего пребывания. Быстро одевшись, он снова побежал на почту и попросил девушку вернуть ему письмо. Поведение клиента удивило ее:

— Я отправила ваше письмо, как обещала.

Это сообщение расстроило Гашека.

— Ничего, я еще поработаю. У Шуры нет никакого понятия, где я. Она не решится приехать сюда, — успокаивал себя он.

Писатель просчитался. Два дня спустя, когда Гашек возвращался из липницкого замка, в трактире его ждали Шура и Франта Зауэр.

— Хорошо, Шура, что ты приехала. А я уже нашел для нас новое жилье, — сказал Гашек. — Я решил не возвращаться в Прагу.

Гашек съездил в Прагу за вещами и поговорил кое с кем из издателей. Панушка попросил Инвальдов поместить Гашеков у себя наверху. Те согласились.