Красный Яр. Это моя земля - [19]

— Так не продавай. Забери в Москву, там скорее покупатель найдется, — предложила Зинаида.

— Не, Ба, куда я там с ней. Вот кто бы здесь нашелся, выкупил, как есть. Даже просто бы работал — чтобы машина не скучала… Отцу на фиг не надо… Ба, а может ты? Я же тебя учила молоко по науке взбивать! — подозрительно серьезно пошутила внучка.

Она и не шутила.

Зинаида Ефремовна в кофе понимала мало, но и в балете бы разобралась, лишь бы с внучкой на одном языке говорить. Как «делакортой» управлять, Дашка ей объяснила, а настройки — одна математика. Хочешь покислее — температура пониже, помол покрупнее; хочешь погорчее — наоборот. Кто сопромат учил, с экстракцией справится, а баба Зина как-никак инженер РЖД с сорокалетним стажем. Сложнее с холдером — темпером — питчером.

— По-русски нельзя? Напридумывают матюгальных названий, — бухтела Зинаида. Сошлись на «держалке», «толкушке» и «молочнике».

За подмогой в новом деле Зинаида пошла через дорогу — к Игнатьевым. По привычке — к Игнатьевым, хотя Агния скоро год как одна. Бывшая учительница французского, сухонькая, пряменькая, надежная Агния после мужниной смерти совсем растаяла — до прозрачности. Дорого такую терять — и так слишком много ушло за последние годы своих проверенных, «железнодорожных».

Первого сентября Дашка улетела за мечтой, а у касс гастронома «Батон» открылась «Кофезина», настоящая сибирская кофейня.

…

Нет, конечно, кофе в Кедровом взахлеб не пили, но разве кофейня только для кофе? «Кофезина» открывалась ежедневно в восемь утра, и уже в 8:10 хозяин гастронома Телега ждал свой «экспрессо».

— Эспрессо, Олег Маркович — поправляла его Агния, неизменно приносившая к открытию корзинку свежих рогаликов. Или маковых рулетов, или сахарных булочек.

— Не путай, Агния Витольдовна — супился Телега, — скорый поезд называется экспресс. Раз кофе ваш на скорую руку — значит, экспрессо.

Продавать домашнюю выпечку в «Кофезине» придумала Агния.

— Да разве можно это есть? — возмутилась «француженка», когда спустя неделю принесенный на пробу кекс из магазинной разморозки так и не зачерствел. — Зина, я в химии, может, и не сильна, но плюмбум — это свинец, и он здесь, погляди, есть. И сахарумбум! И остальная таблица Менделеева. А маслюмба сливумба нет! Сама печь буду.

Прежде ее кулинарные таланты распространялись только на Геночку. В поселке над мужиком посмеивались — тот на обед вместо привычных котлет и бутербродов таскал песочные пироги с сыром и зеленью, хрустящие багеты и липкие шоколадные брусочки.

— Гань, это «картошка», что ли? Ну не клади, на смене засмеют, — бухтел по утрам Геночка.

— Не «картошка» это никакая, а moelleux au chocolat, — по-начальски отвечала хрупкая Агния и отправляла мужа на подстанцию. Так и ходил — электрик с десертами. Хотя, конечно, жениной стряпней гордился. И любил. Не выпечку, жену. Даже когда вставать перестал и узнавать. Любил. Пока дышал.

Следом за свинцовыми кексами в списание пошли сладкие сиропы из Дашкиных запасов, их беспощадная Агния признала олифой. Не будем спорить, полезного в кондитерской химии мало. Кофейное меню спасла Злобина с Кедровой улицы, раскопавшая в буфете настоящие ваниль, гвоздику и корицу.

Блестящая итальянская кофемашина вновь ожила. Ожила Агния. Ожил Кедровый. По выходным в поселок стекались дачники, скоро ни один автомобиль не проезжал мимо «Батона» без остановки. К лету слава о «настоящей сибирской кофейне», обежав соседние Шуваево, Творогово и Дрокино, добралась до Красноярска.

Меню перевели на французский, по воскресеньям в «Кофезине» пекли круассаны и подавали с домашним вареньем. Агния кофе варить научилась на свой особый манер с бадьяновой звездочкой:

— Bonjour madame! Vous desirez? — приветствовала гостей бывшая учительница.

Гости «дезире» и необычный кофе, и невесомый трескучий круассан, и домашнее варенье, что в «Кофезину» привозила Злобина. Она, когда внук на мотоцикле разбился, почернела, иссохла, на один глаз ослепла. Ныла, что некому теперь варенье есть. Придет к палисаднику, упадет на лавку и давай про запасы свои: вот был бы Егорка, ел бы, а теперь некому. Будто ел он варенье. Да и при чем тут варенье.

Когда в «Кофезине» ее конфитюры распробовали, в город с собой покупать стали, Злобина не просто ныть перестала, снова прозрела, что ли. Уже и землянику собрала, потом клубника пойдет, потом кислица, черника, брусника — все Зинаиде обещала.

Кроме прозревшей Злобиной, поставщиками «Кофезины» стали Подорожные с лоснящимся, сладко-соленым маслом, Сулейков с сухим хрустким табаком и недавно переехавшие из города Сидоровы. Может, директор завода из Валерки Сидорова был неплохой — но то в городе. Сыровар в поселке вышел не очень. Зато когда у него получалось, Зинаида Ефремовна охотно выставляла пахучие сырные головки с травами на витрину. Молоко несли со всего поселка, но не всякое Зинаида брала — в кофе надо, чтобы без привкусов. Чтобы напитку от молока только сладость перепала, а не коровий дух. Кедровские не обижались — наоборот, у крыльца гастронома образовался стихийный рынок из местной продукции. Свои у своих же и покупали — куда удобнее, чем от избы к избе ходить.