Красный Яр. Это моя земля - [18]
Весь зоопарк замер: присели глупые фазаны, оторвались от прутьев царственные жирафы, волки наставили уши и повернулись в одну сторону, как будто ждали этого трубного гласа. Шарахнулись посетители, заплакали малыши, лишь один мальчик у вольера с лисичками захохотал и захлопал в ладоши, словно его команда забила долгожданный гол.
В глубине звериной утробы, в мохнатой груди медведя еще бродили эхом отголоски первобытного рева, и билась на шее от притоков горячей крови могучая вена. Я жив, подумал Рой, я еще жив. Я еще все могу!
— Понятия не имею, чего это он… — пролепетала сотрудница зоопарка, со страхом глядя на четвероногого подопечного. — Никогда ничего подобного…
Не отвечая, посетитель припустил под уклон, к выходу. Плечи серого пиджака поднялись к ушам, и портфельчик захлопал по ногам.
Великодушный Рой отправил ему, как по почте, симпатичную девушку из соседнего отдела, которая станет его женой, родит двоих здоровых медвежат и украсит его жизнь… сегодня, ближе к вечеру, они встретятся в «Теленке», он угостит ее бокалом сухого красного и стейком, а потом — известно, что потом, и хватит о них! И Рой человеческим жестом отер лапой слюну, выступившую на бахроме звериной пасти бывшего таежного бога.
— Ты слышал? — спросил у напарника пилот пожарного самолета, летевшего над тайгой, над тлеющим созвездием очередного лесного пожара. Он стянул с головы наушники и насторожился, сам не понимая природу своего беспокойства.
— Что «слышал»? — переспросил тот, отрываясь от созерцания очагов возгорания в окне. — Ничего не слышал… Слушай, тут творится что-то непонятное…
Пожар, который они день за днем облетали, выливая с небес тонны почти бесполезной воды, съеживался, как при съемке, пущенной задом наперед. Там, где еще недавно плясали оранжевые язычки, теперь извивались дымные хвосты; но и они расползались волокнами между почерневших стволов, открывая взгляду обезображенную огнем, обугленную землю.
Незримая из кабины пожарного самолета медвежья семья, второй день удиравшая от пожара, обессилевшая и напуганная, с галопа перешла на шаг. А потом медведица и вовсе остановилась, села, вывесив язык, и повернула морду туда, откуда на них накатывала неминучая смерть. Она расширила черные ноздри чемпионского, самого чуткого в тайге носа, и принюхалась… Угроза исчезла! До них долетал лишь ветер с запахом гари; но гибель отступила, и можно отдышаться.
«Вот на что способна древняя песня медведя!» — подумала бы она с гордостью, если бы не утратила способности разумно мыслить в ходе безжалостной эволюции. Но это было не так уж важно. Главное, жизнь опять зацепилась за краешек, неведомо как отвоевала у смерти несколько лет покоя, надежды, сытости, простых радостей бытия.
По Царскому мосту, соединяющему естество природы и естество человека, прошел неведомо кем отправленный спасительный состав.
— Возвращаемся, — сказал пилот пожарного самолета, надевая наушники и разворачивая машину над обгорелой тайгой.
Востокова Анна.
Настоящая сибирская
Кофейни в Красноярске появились давно, но приживались неохотно. Красноярцы любят поесть, и заведения без полноценного меню в начале двухтысячных казались столичной блажью. Первой стереотип сломала легендарная «Кофемолка» у краевой администрации, где «серьезные люди» учились вести переговоры под кофе и десерты. Сейчас в Красноярске сформировалось полноценное кофейное комьюнити. Кофейни соревнуются в технологии заваривания спешиалти-сортов, привозят редкие лоты, изобретают новые продукты типа кофейных шотов в «Британцах». Я, как магистр кофейных знаний, голосую за «Академию кофе» (отличный капуч и есть парковка!), за «Кофебулку» (кофе и булка!) и за «Британских ученых» (шоты и знания!).
Кофейня «Британские ученые»:
Красноярск, Мира пр. 109
— Ба, встань левее.
— Левее — это сюда? — попятилась к комоду баба Зина. — Смотри-ка, до семидесяти лет дожила, а лево-право путаю.
— Ба, тебе семьдесят два, — заметила Дашка из-за камеры, — в объектив смотри, вот сюда.
— Даш, правда думаешь, поможет? — спросила Зинаида.
— Хочешь спасти «Кофезину»? Слушайся внучку.
Баба Зина пристроилась к комоду, поправила прическу, уставилась в круглый глаз камеры:
— Уважаемый Владимир Владимирович…
Славная история «бабкиной кофейни» началась год назад, когда в августе счастливая Дашка визжала в трубку:
— Ба, поступила! Прошла, Ба!
С третьей попытки: мечтала, падала, вставала и… поступила на свой режиссерский.
— А как же кофейня? — только и выговорила Зинаида Ефремовна. Ее ошпарило: Дашка в Москве — сама, смогла! Дашка в Москве — и теперь будет… в Москве?
— Ба, да какая кофейня? Причем тут кофейня? Я поступила, слышишь, по-сту-пи-ла!
Крошечный прилавок с «Кофе с собой» в тихом Кедровом, где у тещи дача, Дашке купил отец. Думал, успокоится, творческую дурь растрясет. У Телеги, школьного приятеля, там гастроном — считай, центровое место, в углу обосновались. Всего ничего поработала, и нате вам — поступила.
— Черт, жалко за копейки отдавать, — Дашка сняла плотный кожух с блестящей кофемашины, — думала, в «Британцах» заберут, но туда «Марзоку» поставили. И куда тебя девать-то, чудо техники? — девушка тряпичной салфеткой протерла панель и оба дисплея. Тяжелый аппарат итальянской фирмы Della Corte, чем-то похожий на луноход, стоил как новая баня, в Красноярске продать ее было некому.
