«Красный террор» в России 1918 - 1923 - [50]

Стоит ли вновь удивляться всему этому, если сам Лацис в своих статьях свидeтельствует, что разстрeл примeнялся на всякiй случай — в цeлях воздeйствiя на обывателей: «произвести должный эффект», «отбить всякую охоту саботировать и заговоры устраивать». В Ярославлe заложников разстрeливают вперед, так как готовится «кулацкое возстанiе».

«Большевики утверждали, что для предотвращенiя заранeе всяких контр-революцiонных движенiй в городe (Екатеринбург) надо было таким способом терроризировать населенiе» — пишет Эльстон Керзону 11-го февраля 1919 г.[240]

Самое все-таки непрiемлемое остается разстрeл заложников из членов семьи; нельзя морально примириться с сообщенiем, что в Елисаветградe (май 1920 г.) разстрeлена семья из 4 дeвочек 3–7 лeт и старухи матери 69 лeт за сына офицера…

Почему «контр-революцiонер» разстрeливался в то или иное время? Это также непонятно. Царскiе министры разстрeливались осенью 1918 г. Был когда-то царским министром внутренних дeл Булыгин. Он остался жив в 1918 г., но его почему то Чека судила 5-го сентября 1919 г. Судили за реакцiонную политику в 1905 г. Постановлено: «гр. Булыгина разстрeлять, имущество, принадлежащее гр. Булыгину, конфисковать и передать в распоряженiе исполкома для передачи рабочим государственнаго завода».[241] Не такiе ли протоколы Дзержинскiй считал обоснованными в своем интервью?

Истязанiя и пытки.

Если вспомнить все уже сказанное, едва ли явится сомнeнiе в том, что в застeнках чрезвычайных комиссiй не только могли, но и должны были существовать пытки в полном смыслe этого слова. Едва ли было хоть какое нибудь преувеличенiе в обращенiи к общественному мнeнiю Европы Исполнительнаго Комитета членов бывшаго Учредительнаго Собранiя в Парижe (27-го октября 1921 г.), протестовавшаго против вакханалiи политических убiйств в Россiи и примeненiя насилiя и пыток. Трудно бывает иногда даже разграничить пытку моральную от пытки физической, ибо то и другое подчас сплетается. В сущности длительной своего рода пыткой являются сами по себe условiя содержанiя в большевицкой тюрьмe.

Все, что мы знаем о старых русских тюрьмах, о «русской Бастилiи», как звалась обычно, напр., Шлиссельбургская крeпость — мeсто заключенiя важных политических преступников — все это блeднeет перед тюрьмами и режимом, установленным коммунистической властью в нeкоторых мeстах заключенiя. Развe не пыткой почти физической является содержанiе в таких тюрьмах, иногда мeсяцами без допроса, без предъявленiя обвиненiя, под постоянной угрозой разстрeла, которая в концe концов и осуществляется. Возрожденiем пыток назвал П. А. Кропоткин в таких условiях институт заложников. Но этими заложниками фактически являлись и являются всe вообще заключенные в тюрьмах.

Когда я был в заключенiи в Бутырской тюрьмe, я встрeтился здeсь с московским доктором Мудровым. Я не знаю, в чем он обвинялся. Но, очевидно, никаких значительных реальных обвиненiй ему не было предъявлено. Он был переведен из тюрьмы Чека в общую тюрьму и здeсь находился уже нeсколько мeсяцев. Он обжился как бы в тюрьмe, и тюремная администрацiя с разрeшенiя слeдователя при отсутствiи необходимаго в тюрьмe медицинскаго персонала привлекла Мудрова к выполненiю обязанностей тюремнаго врача. В тюрьмe была тифозная эпидемiя, и доктор Мудров самоотверженно работал, как врач. Его больше не вызывали на допросы. Можно было думать, что дeло его будет ликвидировано, во всяком случаe, ясно было, что прошла уже его острота. Однажды, во время исполненiя Мудровым своих врачебных обязанностей, его вызвали на допрос в Чека. Он оттуда не вернулся, и мы узнали через нeсколько дней, что он разстрeлен. Казалось, не было повода для такой безсмысленной жестокости. За что разстрeлен был доктор Мудров — этого так никто и не узнал. В оффицiальной публикацiи о нем 17-го октября в «Извeстiях» было сказано лишь то, что он «бывшiй член кадетской партiи».

Я помню другую встрeчу, быть может, произведшую на меня еще большее впечатлeнiе. Это было уже лeтом 1922 г. Я был арестован в качествe свидeтеля по дeлу соцiалистов-революцiонеров. Однажды меня вызвали из камеры на суд. Вели меня с каким-то пожилым изнуренным человeком. По дорогe мнe удалось перекинуться с ним двумя-тремя словами. Оказалось, что это был полковник Перхуров, участник возстанiя против большевиков, организованнаго Савинковым в Ярославлe в 1918 г. Перхуров сидeл в тюрьмe Особаго Отдeла В. Ч. К., -полуголодный, без книг, без свиданiй, без прогулок, которыя запрещены в этой яко-бы слeдственной тюрьмe. Забыли ли его, или только придерживали на всякiй случай — не знаю. Вели его на суд также, как свидeтеля, но… на судe он превратился вновь в обвиняемаго. Его перевели в Ярославль и там через мeсяц, как прочел я в оффицiальных газетных извeщенiях, он был разстрeлен. Один офицер просидeл полтора года в этой ужасной по обстановкe тюрьмe Особаго Отдeла и, быть может, еженощно ждал своего разстрeла.

Я взял лишь два примeра, которые прошли перед моими глазами. А таких сотни! И, если это совершалось в центрe и в дни, когда анархiя начала большевицкаго властвованiя смeнилась уже опредeленно установленным порядком, то что же дралось гдe нибудь в отдаленной провинцiи? Тут произвол царил в ужасающих формах. Жить годами в ожиданiи разстрeла — это уже физическая пытка. Такой же пыткой является и фиктивный разстрeл, столь часто и повсемeстно примeняемый слeдователями Ч. К. в цeлях воздeйствiя и полученiя показанiй. Много таких разсказов зарегистрировал я в теченiе своего пребыванiя в Бутырской тюрьмe. У меня не было основанiя не вeрить этим повeствованiям о вынесенных переживанiях — так непосредственны были эти впечатлeнiя. Такой пыткe подверглись, напр., нeкоторые подсудимые в дeлe петербургских кооператоров, разсматривавшемся осенью 1920 г. в Москвe в Верховно-Революцiонном Трибуналe. Слeдствiе шло в Петербургe. Одного из подсудимых нeсколько раз водили ночью на разстрeл, заставляли раздeваться до гола на морозe, присутствовать при реальном разстрeлe других — и в послeднiй момент его вновь уводили в камеру для того, чтобы через нeсколько дней вновь прорепетировать с ним эту кошмарную сцену. Люди теряли самообладанiе и готовы были все подтвердить, даже несуществовавшее, лишь бы не подвергаться пережитому. Присужденный к разстрeлу по дeлу Локкарта американец Калматьяно в Бутырской тюрьмe разсказывал мнe и В. А. Мякотину, как его, и его сопроцессника Фриде, дважды водили на разстрeл, объявляя при этом, что ведут на разстрeл. Калматьяно осужден был в 1918 г., и только 10-го мая 1920 г. ему сообщали, что приговор отмeнен. Все это время он оставался под угрозой разстрeла.