Красный сокол - [20]
Громов вопросительно поднял левую бровь: откуда, мол, и что это за птица, осмелившаяся подавать ему два пальца на равных?
— Он что, из нашей когорты? — оживились темные глаза Грома.
— Из последователей, Михаил Михайлович, из последователей, — благодушно расплылся в улыбке знаменитый разработчик фигур высшего пилотажа.
— А-а, значит под твоим мостом побывал. Смотри, разобьют они твой мост. Будет тебе морока с нашими опекунами из эНКэВэДэ. Не посылай своих протеже под мост. Лучше ориентируй на стрельбу без промаха.
— Да я их не посылаю. Они сами лезут под него, дураки. Хотят преодолеть свой страх. Превзойти самих себя. Разве их сразу поймешь? — мельком взглянул на своего подопечного неисправимый хулиган пятого океана. Явно изучал реакцию потенциального преемника: место летчика-испытателя при заводе манило многих. Но многим ли было под силу?
Предстоял воздушный парад над Красной площадью по случаю Международного дня трудящихся, и Валерий Павлович подбирал эскорт мощному 4-моторному самолету. Печальная история с демонстрацией самого большого в мире восьмимоторного аэроплана «Максим Горький» заставила руководство ВВС страны более тщательно подходить к подбору пилотов представительской техники. Поэтому сопровождать тяжелый бомбардировщик на этот раз отобрали дюжину опытных летчиков-истребителей. Ивана поставили слева от крыла бомбера. Еще левее — Анатолий Серов.
Михаил Якушин и Павел Рычагов должны были лететь справа. Замыкал правильный треугольник Иван Лакеев.
Несмотря на хмурое небо, Красная площадь, как всегда а праздник, кишела народом. Ожидалась не только демонстрация трудящихся, но и военной мощи.
Играл сводный духовой оркестр наркомата обороны и Московского гарнизона. По радио, через усилители попеременно звучали лозунги, веселые мелодии, марши.
После прохода мимо трибуны курсантов и подразделений различных родов войск чинно прогарцевала конница, за ней прочихала выхлопами и прогрохотала гусеницами бронетехника. На мгновение в воздухе повисла непривычная тишина, через минуту взорвавшаяся громкой задорной песней:
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и…»
Затем звук песни убавили до минимума, и со стороны собора Василия Блаженного послышался постепенно нарастающий гул стальных птиц. Когда крылатые машины поравнялись с разноцветными куполами церкви, диктор воодушевленно объявил: «Над площадью пролетает когорта Сталинских соколов во главе с прославленным летчиком, Героем Советского Союза Михаилом Громовым!» — и вслед за этими восторженными словами, перекрывая размеренный гул самолетов, грянул заливчатый припев:
По завершении демонстрации, во второй половине дня для почетных гостей и главных организаторов парада в Георгиевском зале Кремля был устроен пышный прием. Пригласили и «сталинских соколов» из громовской команды.
После торжественного заседания, коротких приветствий и концерта всем предложили пройти в банкетный зал. Летчики держались отдельной стайкой среди скопища видных политиков, крупных военачальников и других светил кремлевской тусовки.
Само собой разумеется, говорили о самом заветном: о самолетах, о женщинах.
Из прихожей комнаты, где переодевались артисты, доносились мягкие жизнерадостные слова Эскамильо из оперы «Кармен»:
«Тореадор, смелее! Тореадор, тореадор…»
— А что, если попытать счастья побывать на испанской корриде? Вот здорово было бы! Что скажете? — азартно заблестели глаза Ивана, самого младшего из кучки командиров, стоявших на выходе из банкетного зала.
— Недурственно. Полцарства за корриду вместе с цыганкой Кармен из Мадрида! — поддержал бредовую идею опьяневший Серов. — Но где его взять?
— Кого? Полцарства? Или ее — цыганку… из Кремля? — рассмеялся майор Пумпур, любивший покуражиться над пьяными.
— А-а, счастье в наших руках! — развернул никчемную болтовню приятелей в свою сторону мечтатель испанской корриды.
— О! Тут пахнет жареным. Конкретнее, Ваня, конкретнее. Массы требуют четких указаний. Не тяни кошку за хвост, — вмешался в разговор Рычагов.
— А что конкретнее? Врага можно пощупать только над Мадридом! Не хотите? — загнул Федоров, как о решенном.
— Не получится.
— Почему? Если сообща попроситься, могут отпустить.
При этом все посмотрели на Петра Пумпура, как самого старшего по возрасту и званию, каким-то боком соприкасавшегося с маршалом Тухачевским, сторонником создания крупных моторизованных объединений. Но тот усомнился в успехе:
— Михаил Николаевич поддержит нашу идею, но он не решит вопрос. Выше хватайте, соколики.
И тогда все, как по команде, уставились на автора задумки.
— В самом деле… Может, рванешь к «луганскому слесарю»? — усмехнулся Иван Лакеев. — Ему наши болячки — что порча для казачки: раз — и рукой снимет.
— Чур, выслеживать зубра вместе. А уж там пойду «на Вы» один, как наши предки хаживали, — без жеманства согласился Иван, поправляя и без того ладно заправленную гимнастерку.
Составили общий рапорт и подписали его по традиции, начиная с младшего по званию и заканчивая подписью старшего. Засаду устроили на лестнице внизу, чтобы издали заметить и подготовиться к броску на грудь маршала без сумятицы, по-ястребиному. Как и подобает крутым летунам Подмосковья.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.