Красный - [23]
В XII–XIII веках первые гербы состоят из двух элементов — фигур и цветов, размещенных на фоне, который чаще всего имеет форму щита, поскольку гербы родились на полях сражений и на ристалищах. Существует определенный, постоянно пополняющийся набор геральдических фигур: это животные, растения, предметы и многочисленные геометрические фигуры. А вот цвета существуют в строго ограниченном количестве, и в геральдике им присвоены особые названия: белый (серебро), желтый (золото), красный (червлень), синий (лазурь), черный (чернь) и зеленый (зелень)[102]. Эти шесть цветов абстрактны, концептуальны, почти нематериальны: их оттенки и нюансы не играют никакой роли. Так, например, красный, который присутствует в гербах английских государей начиная с царствования Ричарда Львиное Сердце (три леопарда в золотых коронах на червленом поле), может быть и светлым, и темным, и средним, с примесью оранжевого или фиолетового — это не имеет никакой важности и никак не отражается на смысле. Красный цвет важен здесь, как идея, а не как хроматическая идентичность гербового щита. И в этом огромное преимущество гербов перед другими "цветными" документальными свидетельствами, которые остались нам от Средних веков: исследуя гербы, историк не должен делать скидку на воздействие времени (химическая трансформация пигментов, изменения оттенков) и может заняться различного рода статистическими подсчетами касательно частоты использования этих шести цветов во времени и в пространстве.
На гербах знати вплоть до середины XIV века червлень используется гораздо чаще остальных цветов, что еще раз свидетельствует о пристрастии феодальной аристократии ко всему красному. Даже во Франции, где у самого короля фигуры на гербе располагаются не на красном, а на лазурном поле — на тот момент это единственный подобный королевский герб в Европе[103], — красный явно занимает больше места, чем синий. Это преобладание красного породит множество легенд, которые в XVIII и даже еще в XIX веке будут объяснять червлень в гербе той или иной семьи тем, что кто-то из череды предков геройски погиб в крестовом походе, пролив кровь за освобождение Гроба Господня. Крестовые походы не имеют никакого отношения к рождению гербов и к их внешнему виду, но до недавнего времени о них любили порассуждать геральдисты-любители и широкая публика.
А филологи, со своей стороны, тоже пускаются в рассуждения, пытаясь объяснить названия геральдических цветов, и выдвигают всевозможные гипотезы, одна причудливее другой[104]. Многие из них обладают большой поэтической силой и дают богатую пищу воображению, однако происхождение названий от этого яснее не становится[105].
Возьмем в качестве примера герб одного из самых любимых литературных героев Средневековья — Персеваля. Впервые он появляется в 1180–1185 годах в романе Кретьена де Труа "Сказание о Граале", а позднее становится одним из трех рыцарей, чьи поиски Грааля увенчались успехом; после этого подвига он занимает место среди славнейших рыцарей Круглого стола, наравне с Ланселотом, Гавейном, Тристаном и некоторыми другими. В литературных текстах XII и на миниатюрах XIV века Персеваль наделен необычным, то есть монохромным гербом: это гладкий щит красного цвета. Если мы скажем, что гербовый щит Персеваля "целиком красный", такое определение будет фактически точным, но поэтически обедненным. А если мы скажем, что у него "алый щит", как у тех загадочных "Алых рыцарей", которые время от времени встречаются в романах Артуровского цикла, это придаст нашему определению дополнительный, метафорический смысл. Если же мы опишем его герб языком геральдики, то есть скажем, что это "гладкий червленый щит", то и сам гербовый щит, и образ Персеваля приобретут еще большую символическую значимость. Эти таинственные слова, этот единственный в своем роде герб, добытый в победе над могучим и ужасным рыцарем, сразу дают нам понять, что Персеваль — высокородный, наделенный всеми добродетелями юноша, которого ждет необыкновенная судьба[106].
Красный цвет возвеличивает и возвышает: это его свойство постоянно подчеркивается в трактатах по геральдике XIV и XV веков. Там много сказано о символике и иерархии цветов, и не только в области геральдики, но и в более общем плане, что делает такие тексты полезнейшим источником, позволяющим прояснить системы ценностей, которыми определяются хроматические коды позднего Средневековья, в частности обычаи, касающиеся одежды. В трудах геральдистов червлень часто занимает первое место в иерархии цветов, ибо это знак благородства, красоты и доблести. Вот, например, что пишет один нормандский геральдист приблизительно в 1430 году:
Первый из цветов — алый, в геральдике называемый "червленью". Он подобен огню, который представляет собой самую блистательную и благородную из стихий. Из минералов ему соответствует рубин, камень необычайной редкости и ценности. Вот почему никто не должен носить этот цвет, если он не знатный, могущественный сеньор, отважный в бою. Но если красное наденет человек благороднейшего происхождения, выказавший отвагу и бесстрашие в битве, этот цвет будет олицетворением всех добродетелей
Почему общества эпохи Античности и раннего Средневековья относились к синему цвету с полным равнодушием? Почему начиная с XII века он постепенно набирает популярность во всех областях жизни, а синие тона в одежде и в бытовой культуре становятся желанными и престижными, значительно превосходя зеленые и красные? Исследование французского историка посвящено осмыслению истории отношений европейцев с синим цветом, таящей в себе немало загадок и неожиданностей. Из этой книги читатель узнает, какие социальные, моральные, художественные и религиозные ценности были связаны с ним в разное время, а также каковы его перспективы в будущем.
Уже название этой книги звучит интригующе: неужели у полосок может быть своя история? Мишель Пастуро не только утвердительно отвечает на этот вопрос, но и доказывает, что история эта полна самыми невероятными событиями. Ученый прослеживает историю полосок и полосатых тканей вплоть до конца XX века и показывает, как каждая эпоха порождала новые практики и культурные коды, как постоянно усложнялись системы значений, связанных с полосками, как в материальном, так и в символическом плане. Так, во времена Средневековья одежда в полосу воспринималась как нечто низкопробное, возмутительное, а то и просто дьявольское.
Исследование является продолжением масштабного проекта французского историка Мишеля Пастуро, посвященного написанию истории цвета в западноевропейских обществах, от Древнего Рима до XVIII века. Начав с престижного синего и продолжив противоречивым черным, автор обратился к дешифровке зеленого. Вплоть до XIX столетия этот цвет был одним из самых сложных в производстве и закреплении: химически непрочный, он в течение долгих веков ассоциировался со всем изменчивым, недолговечным, мимолетным: детством, любовью, надеждой, удачей, игрой, случаем, деньгами.
Данная монография является продолжением масштабного проекта французского историка Мишеля Пастуро – истории цвета в западноевропейских обществах, от Древнего Рима до XVIII века, начатого им с исследования отношений европейцев с синим цветом. На этот раз в центре внимания Пастуро один из самых загадочных и противоречивых цветов с весьма непростой судьбой – черный. Автор предпринимает настоящее детективное расследование приключений, а нередко и злоключений черного цвета в западноевропейской культуре. Цвет первозданной тьмы, Черной смерти и Черного рыцаря, в Средние века он перекочевал на одеяния монахов, вскоре стал доминировать в протестантском гардеробе, превратился в излюбленный цвет юристов и коммерсантов, в эпоху романтизма оказался неотъемлемым признаком меланхолических покровов, а позднее маркером элегантности и шика и одновременно непременным атрибутом повседневной жизни горожанина.
Французский историк Мишель Пастуро продолжает свой масштабный проект, посвященный истории цвета в западноевропейских обществах от Древнего Рима до наших дней. В издательстве «НЛО» уже выходили книги «Синий», «Черный», «Красный» и «Зеленый», а также «Дьявольская материя. История полосок и полосатых тканей». Новая книга посвящена желтому цвету, который мало присутствует в повседневной жизни современной Европы и скудно представлен в официальной символике. Однако так было не всегда. Люди прошлого видели в нем священный цвет – цвет света, тепла, богатства и процветания.
Книга известного современного французского историка рассказывает о повседневной жизни в Англии и Франции во второй половине XII – первой трети XIII века – «сердцевине западного Средневековья». Именно тогда правили Генрих Плантагенет и Ричард Львиное Сердце, Людовик VII и Филипп Август, именно тогда совершались великие подвиги и слагались романы о легендарном короле бриттов Артуре и приключениях рыцарей Круглого стола. Доблестные Ланселот и Персеваль, королева Геньевра и бесстрашный Говен, а также другие герои произведений «Артурианы» стали образцами для рыцарей и их дам в XII—XIII веках.
Данная книга — итог многолетних исследований, предпринятых автором в области русской мифологии. Работа выполнена на стыке различных дисциплин: фольклористики, литературоведения, лингвистики, этнографии, искусствознания, истории, с привлечением мифологических аспектов народной ботаники, медицины, географии. Обнаруживая типологические параллели, автор широко привлекает мифологемы, сформировавшиеся в традициях других народов мира. Посредством комплексного анализа раскрываются истоки и полисемантизм образов, выявленных в быличках, бывальщинах, легендах, поверьях, в произведениях других жанров и разновидностей фольклора, не только вербального, но и изобразительного.
На знаменитом русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа близ Парижа упокоились священники и царедворцы, бывшие министры и красавицы-балерины, великие князья и террористы, художники и белые генералы, прославленные герои войн и агенты ГПУ, фрейлины двора и портнихи, звезды кино и режиссеры театра, бывшие закадычные друзья и смертельные враги… Одни из них встретили приход XX века в расцвете своей русской славы, другие тогда еще не родились на свет. Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Иван Бунин, Матильда Кшесинская, Шереметевы и Юсуповы, генерал Кутепов, отец Сергий Булгаков, Алексей Ремизов, Тэффи, Борис Зайцев, Серж Лифарь, Зинаида Серебрякова, Александр Галич, Андрей Тарковский, Владимир Максимов, Зинаида Шаховская, Рудольф Нуриев… Судьба свела их вместе под березами этого островка ушедшей России во Франции, на погосте минувшего века.
Данная книга является первым комплексным научным исследованием в области карельской мифологии. На основе мифологических рассказов и верований, а так же заговоров, эпических песен, паремий и других фольклорных жанров, комплексно представлена картина архаичного мировосприятия карелов. Рассматриваются образы Кегри, Сюндю и Крещенской бабы, персонажей, связанных с календарной обрядностью. Анализируется мифологическая проза о духах-хозяевах двух природных стихий – леса и воды и некоторые обряды, связанные с ними.
Эта книга – воспоминания знаменитого французского дизайнера Эльзы Скиапарелли. Имя ее прозвучало на весь мир, ознаменовав целую эпоху в моде. Полная приключений жизнь Скиап, как она себя называла, вплетается в историю высокой моды, в ее творчестве соединились классицизм, эксцентричность и остроумие. Каждая ее коллекция производила сенсацию, для нее не существовало ничего невозможного. Она первая создала бутик и заложила основы того, что в будущем будет именоваться prèt-á-porter. Эта книга – такое же творение Эльзы, как и ее модели, – отмечена знаком «Скиап», как все, что она делала.
Наркотики. «Искусственный рай»? Так говорил о наркотиках Де Куинси, так считали Бодлер, Верлен, Эдгар По… Идеальное средство «расширения сознания»? На этом стояли Карлос Кастанеда, Тимоти Лири, культура битников и хиппи… Кайф «продвинутых» людей? Так полагали рок-музыканты – от Сида Вишеса до Курта Кобейна… Практически все они умерли именно от наркотиков – или «под наркотиками».Перед вами – книга о наркотиках. Об истории их употребления. О том, как именно они изменяют организм человека. Об их многочисленных разновидностях – от самых «легких» до самых «тяжелых».
Выдающийся деятель советского театра Б. А. Покровский рассказывает на страницах книги об особенностях профессии режиссера в оперном театре, об известных мастерах оперной сцены. Автор делится раздумьями о развитии искусства музыкального театра, о принципах новаторства на оперной сцене, о самой природе творчества в оперном театре.
Монография посвящена исследованию литературной репрезентации модной куклы в российских изданиях конца XVIII – начала XX века, ориентированных на женское воспитание. Среди значимых тем – шитье и рукоделие, культура одежды и контроль за телом, модное воспитание и будущее материнство. Наиболее полно регистр гендерных тем представлен в многочисленных текстах, изданных в формате «записок», «дневников» и «переписок» кукол. К ним примыкает разнообразная беллетристическая литература, посвященная игре с куклой.
Сборник включает в себя эссе, посвященные взаимоотношениям моды и искусства. В XX веке, когда связи между модой и искусством становились все более тесными, стало очевидно, что считать ее не очень серьезной сферой культуры, не способной соперничать с высокими стандартами искусства, было бы слишком легкомысленно. Начиная с первых десятилетий прошлого столетия, именно мода играла центральную роль в популяризации искусства, причем это отнюдь не подразумевало оскорбительного для искусства снижения эстетической ценности в ответ на запрос массового потребителя; речь шла и идет о поиске новых возможностей для искусства, о расширении его аудитории, с чем, в частности, связан бум музейных проектов в области моды.
Мода – не только история костюма, сезонные тенденции или эволюция стилей. Это еще и феномен, который нуждается в особом описательном языке. Данный язык складывается из «словаря» глянцевых журналов и пресс-релизов, из профессионального словаря «производителей» моды, а также из образов, встречающихся в древних мифах и старинных сказках. Эти образы почти всегда окружены тайной. Что такое диктатура гламура, что общего между книгой рецептов, глянцевым журналом и жертвоприношением, между подиумным показом и священным ритуалом, почему пряхи, портные и башмачники в сказках похожи на колдунов и магов? Попытка ответить на эти вопросы – в книге «Поэтика моды» журналиста, культуролога, кандидата философских наук Инны Осиновской.
Исследование доктора исторических наук Наталии Лебиной посвящено гендерному фону хрущевских реформ, то есть взаимоотношениям мужчин и женщин в период частичного разрушения тоталитарных моделей брачно-семейных отношений, отцовства и материнства, сексуального поведения. В центре внимания – пересечения интимной и публичной сферы: как директивы власти сочетались с кинематографом и литературой в своем воздействии на частную жизнь, почему и когда повседневность с готовностью откликалась на законодательные инициативы, как язык реагировал на социальные изменения, наконец, что такое феномен свободы, одобренной сверху и возникшей на фоне этакратической модели устройства жизни.