Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда - [26]

Я счел своим долгом побывать у французского министра иностранных дел Жоржа Боннэ, чтобы рассказать ему о положении дел в Испании. Но господин Боннэ не счел нужным принять меня. Секретарь его с готовностью отвечал «Да, да, да» на все мои заявления, и эти бесстрастные поддакивания звучали в моих ушах приговором борющемуся и страдающему народу. — Драйзер, 1938.

* * *

Расскажите о них,

По-испански не знавших ни слова

Сначала; неумелых, с трудом постигавших искусство войны —

Сначала:

как стрелять, как в атаку ходить, как отступать,

Как убивать, как смотреть на убийство —

Сначала,

Расскажите, что были наивны,

Что не сразу привыкли к грубым лицам и резкому тону команд.

Расскажите, как они молоды были;

Изможденные — в окопах,

Убитые — под оливой на склоне холма.

Все молодые: в бреду, в лихорадке,

Ослепшие — в госпиталях. Все молодые.

— Женевьева Таггард.

Торжественные проводы первых 36 американских волонтеров, отплывавших 25 декабря 1936-го из Нью-Йорка во Францию, состоялись в Еврейском театре на Второй авеню. В подарок от компартии каждый из них получил черный картонный чемодан с желтой полосой, бритву, растворимый кофе, сигареты Lucky Strike и кусок мыла. Французские таможенники, окинув «туристов» наметанным глазом, приветствовали их возгласами: «Да здравствует Республика!» Из Парижа на юг Франции они отбыли на поезде, прозванном «красным экспрессом», соблюдая — совершенно излишние ввиду их многочисленности и единообразия — меры конспирации. Оттуда их тайными горными тропами провели на войну сознательные контрабандисты.

Добравшись наконец до Барселоны, американцы были так счастливы, что промаршировали под окнами американского консульства, распевая «Звездно-полосатый флаг». Консул шутку оценил и передал по инстанциям. В результате в американских загранпаспортах появился штамп, превращавший волонтеров в преступников: «Недействителен для путешествия в Испанию».

Интернациональные батальоны, как правило, присваивали себе имена революционеров. Итальянцы осенили себя именем Гарибальди, немцы — Тельмана, поляки — Ярослава Домбровского и Мицкевича. Венгры — лидера компартии Матиаша Ракоши, печально прославившегося впоследствии суровой «сталинизацией» Венгрии, французы — Барбюса, болгары — Димитрова, чехи — Томаша Масарика. Верные американистскому курсу, американские волонтеры дали двум своим батальонам, входившим в 15-ю интербригаду, имена Авраама Линкольна и Джорджа Вашингтона. Вообще, каждое подразделение подыскивало себе гордое имя, и страсти по этому поводу кипели нешуточные. Так, половина бойцов американской зенитной батареи высказалась за присвоение ей имени Сунь Ятсена. Другая половина стояла насмерть за Джоан Кроуфорд: если назвать батарею в ее честь, она будет присылать нам сигареты.

Всего в рядах двух батальонов, впоследствии из-за жестоких потерь слитых воедино, сражались как минимум 2 800 американцев: тысяча рабочих, пятьсот студентов и преподавателей, две тысячи коммунистов, тысяча евреев, восемьдесят негров, восемьдесят женщин.

На пути — океан

И полконтинента,

Границы,

И горы под облака,

И правительства, мне твердившие: нет,

Накладываем запрет!

Я шагнул.

Чтобы завтра вас не убили,

Я отдал разум и силы,

Какие были.

Пусть и немного,

Ведь я так молод.

(Точнее, был молод

Как раз до того дня,

Когда не стало меня).

— Ленгстон Хьюз.

Первому комбату, кипевшему мальчишеским энтузиазмом, 29-летнему профессору-экономисту Калифорнийского университета Роберту Мерриману, круглые очочки придавали неуместное сходство с Гарольдом Ллойдом. Он был тяжело ранен в первом же бою 27 февраля 1937-го, обернувшемся катастрофой. Комбриг-хорват Владимир Чопич, представитель Югославии в исполкоме Коминтерна, «обладатель прекрасного баритона» с манерами «любимца публики» (Бесси), был вынужден бросить необученный батальон во встречную — но как-никак спланированную — атаку. Но безалаберность или предательство довершили дело. Пехоту не поддержали ни танки, ни авиация, артиллерия, запоздав на три часа, била не туда, куда следовало. Испанцы, в кои-то веки проявив благоразумие, отсиделись в окопах, оставив янки один на один с врагом. Из 263 бойцов выжили 150. Один из них нашел силы пошутить:

Батальон назвали в честь Линкольна, потому что его тоже убили.

Чопича тоже убьют, но в Москве — расстреляют в 1939-м.

Вылечившись, Мерриман возглавил штаб бригады и погиб в бою или был захвачен и убит франкистами 2 апреля 1938-го. В тот же день на том же участке пал 26-летний датский сюрреалист Густаф Мунк-Петерсен.

Его кузен Арне Мунк-Петерсен, представитель Дании в исполкоме Коминтерна, умрет в московской тюремной больнице в 1940-м.

Оливер Лоу, преемник Мерримана, первый в истории Америки негр во главе воинского соединения, погиб в июле 1937-го под Брунете.

Всего в Испании пала тысяча американцев.

Первым в тот злосчастный февральский день погиб — что символично — 22-летний Джон Лентиер, участник Новой бостонской театральной группы, входившей в Лигу рабочих театров. Он успел сыграть около тридцати ролей агитрепертуара: «Скоттсборо», «Свободу Тельману!» И столько же раз был арестован за участие в пикетах и стачках. За четыре года до гибели он вступил в комсомол, за год — женился, за две недели — оказался в Испании, за день — на передовой: даже обмундирования не успел получить. Его труп с нейтральной полосы удастся забрать еще через девять дней.