Красный лик - [194]

Причина этого возвышения заамурского Дальнего Востока одна — переселение населения на благодатный, свободный Север из более центральных областей, преимущественно из Шаньдуна.

Китайское переселенческое движение в корне отлично от русского, в то время как для русского переселенца привычно пользованное ещё им на родине экстенсивное, к большим площадям устремлённое сельское хозяйство, китаец приносит и в новые места с собой интенсивный, кропотливый, китайский способ обработки земли. И в то время как на огромных площадях Сибири садились сравнительно редкие русские засельщики, шаньдунцы покрывают Маньчжурию плотной, сотообразной сетью деятельных сильных мелких хозяйств[31]. Интересен и способ организации переселения. Земли, предназначаемые для поселенцев, обычно скупаются мощным, в финансовом отношении, капиталистом, который и сдаёт их в аренду переселенцам, в свою очередь обеспечивая их, в порядке частной инициативы, необходимым первоначальным инвентарём; по истечении же известного срока арендного пользования земли эти могут отойти к севшему на землю новосёлу, ежели он окажется достаточно сильным экономически. Одним словом, из России на Дальний Восток лились мелкие ручейки поселения, на север же Маньчжурии идёт плотная океанская волна из средины Китая.

Это огромные пустынные территории, населённые редким населением, — таковы те земли, которые находятся сейчас под владычеством СССР.

Наоборот, Дальний Восток в тех своих частях, которые находятся под китайским и японским влиянием, — это площади, густонаселённые трудолюбивым, сравнительно с СССР, многочисленным населением.

Если в своё время власть Москвы, имевшая в своём историческом происхождении несомненные азиатские традиции, нисходила на эти места как в пустыни и приходила из культурных, населённых, богатых центров Европы — мы теперь наблюдаем обратное соотношение.

Население советского Дальнего Востока, то есть областей Забайкальской, Амурской и Приморской, — насчитывает в себе лишь 1 500 000 человек населения, что на всю территорию выходит в среднем по 1,3 человека (один с тремя десятыми) на кв. километр; в трёх же Восточных Провинциях (Гиринской, Хэйлунцзянской и Мукденской) — 32 человека.

Если вы взглянете на карту Маньчжурии, ограниченную с севера дугой Амура, то этот глубоко врезавшийся в территорию России клин — не напомнит ли вам конфигурацию былой Польши — этого нестойкого русского владения? (К довершению сравнения, по, очевидно, каким-то общим законам государственной политики, — те железные дороги, которые теперь проведены и строятся в Северной Маньчжурии, — напоминают железные дороги Польши.)

Маньчжурия теперь энергично заселяется — вот что должен помнить каждый русский политик. На полтора миллиона человек, живущих в смежных с Маньчжурией областях, — в самой Маньчжурии проживает до 26 миллионов человек. Сравните с этим числом число населения всей Сибири в 18 миллионов — и вы увидите, что такое теперь Дальний Восток. Дальний Восток — растущая сила Китая.

Сообразно этому положению, в настоящий год село на землю в Северной Маньчжурии до миллиона человек отборных работников, и прибавление экспортной работы для маньчжурских дорог исчислено в 30 %.

Электричеством залиты города Северной и Южной Маньчжурии, в гаванях Китая и Кореи дымят огромные пароходы, работающие для них. Маньчжурия уподобляется в быстроте роста и развития Северной Америке по своему темпу развития, по возможности приложения здесь огромных капиталов.

Поставим теперь вопрос: сможет ли удержать тоненькая ниточка китайско-русской границы по Амуру от того, чтобы и туда не переселилась эта могучая волна китайского плотного поселения, чтобы и туда, в амурские пустыни, не распространяла на спинах тружеников-китайцев Япония свой организующий капитал?

Принято говорить, что японцы не выдерживают климата Сибири, но японцы туда, возможно, и не пойдут. В качестве рабочего населения в пустынные русские области — особенно в две, Приморский край и на Камчатку, — могут хлынуть японцы, которые для Японии оставят первоначальный, необходимый им для эксплуатации края рабочий слой.

И разве тогда не может быть поставлено вопроса, на который наталкивает сама коммунистическая, бездеятельная власть Москвы:

— Удержит ли СССР за собой то, чем он не пользуется, когда рядом столько энергии и экономической и сельскохозяйственной экспансии?

Гун-Бао. 1928. 28 ноября.

Старый знакомец

Ежедневные простыни своих «Дней» А. Ф. Керенский переверстал на удобный небольшой размер, вроде «Борьбы за Россию», и приготовился тайно экспортировать в Россию:

— За границей ему не везло на читателя, но трудно надеяться, что повезёт и внутри границы, хотя со страниц его органа раздаются старые и поэтому даже милые речи о демократии.

Всё по-старому: и Александр Фёдорович такой же, как был, в курточке, и демократия как будто та же, да и мы как будто те же:

— Всё как было… Только жизнь прошла!..

Да, жизнь всё-таки прошла, и элегическими воспоминаниями делу не поможешь. Не поможет и А. Ф. Керенский, сладко грезящий о «демократии», как иные военные люди грезят о каком-нибудь строгом, но справедливом начальнике дивизии… Спит давно этот начальник дивизии где-нибудь уже непробудным сном; постарела, поумнела, приобрела опыт русская демократия и едва ли до сих пор помнит об Александре Фёдорыче.