Красный Элвис - [59]

И я сажусь в метро и еду домой, после четырехдневного общения с друзьями мне хочется спать и есть, особенно хочется спать, поэтому я засыпаю прямо в вагоне и просыпаюсь только на Дунае, давно проехав свою остановку. Домой возвращаться не хочется, поэтому я выхожу на улицу и забредаю в огромных размеров, в несколько кварталов, торговый центр, нахожу там тоже огромный, на двадцать залов, кинотеатр, выскребаю остатки денег и покупаю билет на какую-то детскую анимацию. Побродив по коридорам, нахожу свой девятнадцатый зал, в котором сидит одна-единственная пенсионерка, сажусь в первый ряд и сразу же засыпаю.

Иногда мне кажется, что я трачу бо́льшую часть своего времени на ненужное мне общение с левыми и неинтересными мне людьми. Вещи не всегда кажутся необходимыми, а поступки и действия оправданными, часто думаешь: зачем все это, видишь, мне не всегда хватает терпения, чтобы свести вместе все, что со мной происходит, тогда я просто жду, когда все соберется само собой, как правило, так и происходит, жизнь на самом деле очень простая вещь, ты просто плывешь по этой реке, не пытаясь кого-то потопить, плывешь себе, вглядываясь в прозрачные воды, и иногда, если смотреть внимательней, действительно может показаться, что ты видишь, что́ там, на самом дне, хотя на самом деле там ничего нет.

Меня разбудила пенсионерка, которая вместе со мной смотрела фильм, юноша, говорит, вставайте, фильм закончился, и направляется к выходу, спасибо, говорю я ей вслед и думаю, что делать дальше, оглядываюсь в пустом зале и вижу сбоку рядом с экраном еще один, видимо запасной, выход, и поскольку за мной все равно никто не следит, выхожу через него.

За дверью оказывается лестница, наверное, это такой пожарный выход, тут совсем пусто и не совсем чисто, я думаю вернуться назад в зал, но потом решаю спуститься по этой лестнице, все равно, даже если кто-то тут меня встретит, скажу, что заблудился, решаю себе и иду вниз. Этажом ниже возле металлической двери стоит стул, на нем лежит порнографический глянцевый журнал и большой мобильный телефон в кожаном футляре, наверное, тут сидит охранник, и вот сейчас он куда-то отошел, может, отлить, сейчас вернется, застанет меня тут и надает по башке, как какому-нибудь Джону Леннону, думаю я и, вспомнив про Леннона, быстро подхожу к стулу, хватаю телефон, сбегаю по лестнице вниз, нахожу широкую дверь, толкаю ее и оказываюсь на улице.

Через пять минут, когда я уже сидел на лавке рядом с торговым центром, зазвонил телефон.

— Кто вы? — спросили меня.

— А вы?

— Я владелец телефона.

— Очень приятно, — говорю. — А что вам нужно?

— Верните мне мой телефон!

— Вы знаете, — говорю, — я боюсь, что вы меня сдадите полиции. Попробуйте купить себе новый. А этот я выброшу.

— Куда выбросите?

— Ну, не знаю. В урну, должно быть.

— Мой телефон — в урну? Вот говно! — Похоже, владелец телефона обиделся.

Я выключил телефон, подошел к ближайшей мусорной корзине и бросил трубку туда. Потом вернулся в торговый центр, минут пятнадцать потоптался возле витрин и пошел в метро. Прохожу еще раз мимо урны, слышу — телефон продолжает звенеть. Так странно, представляешь — утро, солнце из-за туч вышло, вокруг какие-то люди снуют, никто на этот долбаный телефон и внимания не обращает, я сначала даже забыл, что это я его туда бросил, иду себе по улице, и вдруг из урны начинает телефон звонить. Я даже сначала подумал — неужели никто не поднимет трубку, представляешь?

БАЛАНЕСКУ-КВАРТЕТ © Перевод А. Бражкина

…поэтому я блюю в умывальник. Вокруг пляшут солнечные пятна, и утро проникает в каждую щель международного экспресса, маршрут Будапешт — Париж, в который я сел час назад и из которого намерен выползти через час, если, конечно, не помру прямо тут, в сортире, не захлебнусь блевотой, если меня не затянет в эту жуткую металлическую воронку унитаза, накачивающую воздух и всасывающую все живое в радиусе двух метров, в эту блестящую никелевую дыру, из которой слышны голоса ада и которой я теперь стремаюсь настолько, что даже и блевать туда не могу, вот завис на умывальнике, пытаюсь что-нибудь сделать со своим сознанием, со своим подорванным здоровьем и потерянной координацией в утреннем пространстве, потом подымаю голову, вижу прямо перед собой в зеркале собственное изображение, и меня опять выворачивает. Хорошо, что у меня все нормально с нервами, представляю, что со мной сталось бы, будь я каким-нибудь неуравновешенным уебком, со склонностью к истерикам и паранойе, меня бы тут просто разнесло на куски от перенапряжения и отчаянья, а так все хорошо, и я без претензий принимаю жестокие обстоятельства своего существования, потому что умею относиться к себе довольно отстраненно, и это помогает мне пережить непростые минуты жизни, главное — не смотреть на себя в зеркало, не замечать этой никелевой воронки и не вспоминать про алкоголь, думаю я и быстро склоняюсь над умывальником. Еще час пересидеть тут, никуда не выходить, ни с кем не разговаривать, никаких «доброе утро», «что это за станция» и тому подобных провокационных вопросов, и так все чудесно, пассажиры, если я их не разбудил, спят себе на своих забронированных местах до Зальцбурга, Мюнхена и до самого Парижа, им и дела нет, что это за беспокойный гражданин закрылся полчаса назад в сортире и упрямо не хочет возвращаться на собственное место. Все хорошо, друзья, все хорошо, давайте спите в своих отсеках для некурящих, спите и смотрите мирные сны про бесхолестериновую свинину и пасхальные скидки на спаржу, уж кто-кто, а я вам мешать не буду — еще час, дотянуть до Линца, сползти на холодный, еще не совсем прогретый солнцем утренний перрон, найти оргкомитет, взять бабки, поселиться в отель, залезть в обуви в двухместную стерилизованную постель и благополучно умереть, по крайней мере до шести вечера.