Красный дым - [27]
— Кроме того, я награждаю старшину Гречаникова деньгами…
Денежная награда была как раз такой, чтобы сшить новые хромовые сапоги. И старшина Гречаников сшил их.
Теперь и от этих сапог — тоже ошмётки.
8
Гречаников трясся на мерине без телогрейки вместо седельца — куда-то запропастилась, — на голой спине, съезжая то вправо, то влево, отбивая себе зад. Но говорил мысленно: «Плевал я на это, лишь бы пошустрей пробраться к Давлетову и Антонову. Жми, милок! Аллюр три креста!». Мерин жал как мог, честно отрабатывал сухарь. Ехать пришлось тыловой просекой, кружным путем, выводившим на южный проселок, к Давлетову. Лейтенант рассчитал правильно: Давлетов со своей группой ближе, значит, скоренько может подойти к высоте, где бои. Антонов на северном просёлке подальше, подойдёт попозже, это Ничего, подкрепление всегда пригодится. Гречаников приведёт эту группу самолично, так приказано. Приказано — выполним.
Понятно, отбивать себе задницу — не самое приятное на свете. Куда приятнее быть механизатором, водить трактор, — этим, собственно, и собирался вновь заняться в родимом колхозе Серега Гречаников. Но соседушки-немцы учинили разбой, сварганили войну, ныне-то когда демобилизуешься? Уцелеть сперва надо бы, победить надо бы. Ладно, что про это! Трясись на своем мерине пошустрей и пошустрей исполняй задание лейтенанта.
Просека была старая, запущенная, ее пересекала более узкая и еще более старая, в островках кустарника, упираясь в горевший скит, — война выкурила монахов? На косогоре, вдали, горел-дымил сахарный заводик. Всё горит, всех выкуривают захватчики. Но пограничников никаким огнём не выжжешь. И вообще Красную Армию не победишь, мы себя ещё покажем. Разобьём врага!
Пустынная была просека, безлюдная, но Гречаников осматривался, пальца не спускал с крючка «шмайссера»: чуть что — врежет очередью, копыта откинешь. Ветер-верховик раскачивал деревья, низовик пылил воронками. Солнце жарило во всю ивановскую, влекло пить. Выпил, однако ж, водочки, занюхал рукавом, повеселел:
— Н-но, милок! Жми!
На просеке увидал чёрно-серое пятно, объехал его, на скаку определил: воронёнок, мёртвый. Сдох? Или война прикончила? Потому как все выжигает, всех убивает, на то она и война-стерва. Враг всему живому.
К высотке, занятой пограничниками Фёдора Давлетова, старшина подъезжал с тыла, выбравшись на просёлок. С высотки его давно заметили, сержант Давлетов вскочил на бруствер, замахал фуражкой. Гречаников тоже замахал фуражкой, осадил меринка. Спешился в кустарнике, после тряски на костлявом хребте вразвалку, враскорячку зашагал по склону. Навстречу ему бегом — Давлетов, почти квадратный крепыш, с мягкими бабьими чертами, белесый, словно альбинос. Глотая окончания слов так, что не все разберешь, спросил совсем не по-уставному:
— Что случилось! Как там у вас? Измаялись мы в неведении…
И старшина ответил не по-уставному:
— У нас хреново. Лейтенант приказал: собирай людей — и форсированным маршем, ежель сможете, бегом — на подмогу к нему… Ясно?
— Ясно, товарищ старшина.
— Сверни мне цигарку, руки дрожат, махорку просыплю… Мне ещё за Антоновым смотаться, лейтенант всех стягивает к себе…
— Понял, товарищ старшина. — Проглотив последние слоги, Давлетов короткими толстыми пальцами свернул самокрутку, ловко сунул в рот Гречаникову, чиркнул зажигалкой.
Старшина благодарно кивнул, пыхнув дымком:
— Подержи коня. — Взобрался на понурого мерина, повторил: — Ежель сможете — бегом к лейтенанту.
И поехал, подскакивая и колотясь задом. Вослед, в спину, торкались команды Феди Давлетова, голоса отзывавшихся сержанту бойцов, звяканье оружия, топот сапог, а казалось: слышит команды лейтенанта Трофименко, выстрелы и взрывы, стоны и ругань на безымянной высотке, крики в серо-зеленых немецких цепях посреди желтеющей ржи. «Как там у вас?» — «У нас хреново». Точно говорю: положение незавидное, но крепитесь, товарищ лейтенант, группа Давлетова поспешает на выручку, к группе Антонова я поспешаю, чтобы привести ее к вам же. Зря трепаться я не буду, старшина Гречаников Сергей Сидорович, поощренный перед войной начальником отряда деньгами на пошив хромовых сапог. И ныне поощренный начальником заставы: вы сами сказали, что представите к медали «За отвагу». Нужно лишь, чтоб не погибли ни старшина Гречаников, ни лейтенант Трофименко — только и всего…
Вдалеке, на востоке, за перекрестием просек, на холме лежало село с костелом, поближе — хуторок в садах, — всё не задетое войной, даже удивительно, что немцы их ещё не выжгли. Не пустить бы сюда, так и не выжгли бы. Они хотят всех нас, всю нашу жизнь советскую выжечь. Бить их смертным боем, иначе нам плохо будет. Что там, на высотке, у лейтенанта? Пальба, взрывы; и шум вроде нарастает. Беги, Давлетов, беги! Жми, Гнедко, жми!
Не замечая того, Гречаников зашептал:
— Продержитесь маненько, товарищ лейтенант… Продержитесь… А там будет порядок, вся застава гуртом соберётся. Выдюжим вместе…
Загоняя и клячу и себя, старшина подскакал к группе сержанта Антонова. Порфирий, старшинский дружок — коломенская верста, дядя, достань до колокольни, — возвысившись над окопом, как рослый бук, помахал ручищей, поманил. Дружки дружками, но что это значит, что за поведение, почему не соизволит спуститься!
Роман обращен к первым боям на Западной границе и последующему полугодию, вплоть до разгрома гитлеровцев под Москвой. Роман правдив и достоверен, может быть, до жестокости. Но, если вдуматься, жесток не роман — жестока война.Писатель сурово и мужественно поведал о первых часах и днях Великой Отечественной войны, о непоколебимой стойкости советских воинов, особенно пограничников, принявших на себя подлый, вероломный удар врага.
В творчестве Олега Смирнова ведущее место занимает тема Великой Отечественной войны. Этой теме посвящен и его роман "Эшелон". Писатель рассказывает о жизни советских воинов в период между завершением войны с фашистской Германией и началом войны с империалистической Японией.В романе созданы яркие и правдивые картины незабываемых, полных счастья дней весны и лета 1945 года, запоминающиеся образы советских солдат и офицеров - мужественных, самоотверженных и скромных людей.
Роман воскрешает суровое и величественное время, когда советские воины грудью заслонили Родину от смертельной опасности.Писатель пристально прослеживает своеобычные судьбы своих героев. Действие романа развивается на Смоленщине, в Белоруссии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Август 1945 года. Самая страшная война XX века, перемоловшая миллионы человеческих жизней, близится к концу. Советские войска в тяжелых кровопролитных боях громят японскую армию...Эта книга - продолжение романа "Эшелон", по мотивам которого снят популярный телесериал. Это - классика советской военной прозы. Это - правда о последних боях Второй мировой. Это - гимн русскому солдату-освободителю. Читая этот роман, веришь в неизбежность нашей Победы. "Каким же я должен быть, чтобы оказаться достойным тех, кто погиб вместо меня? Будут ли после войны чинодралы, рвачи, подхалимы? Кто ответит на эти вопросы? На первый я отвечу.
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».