Красный дракон. Китай и Россия в XXI веке - [5]

Случилось все это утром по московскому времени. Я в кресле оперативного дежурного получал данные, начиная с селекторного совещания. И если американцы не понимали, что творится с их системой предупреждения, то мы — тем более. Реальность же их реакции и чреватая непоправимым срывом готовность к действиям нами отслеживалась, докладывалась по инстанции и, в конце концов, дошла до нашего высшего руководства в личном докладе начальника ГРУ. Но произошло это лишь после обеда. Потом, правда, американцы для извлечения урока напечатали в газетах, что и как у них было. А у нас была создана высокая комиссия по выяснению причин задержки прохождения информации, однако все спустили на тормозах.

Впрочем, то же касается стратегической разведки и руководства США, вчистую проворонивших ввод советских войск в Афганистан, осуществленный в канун протестантского «Кристмаса» 25 декабря 1979 года. Всю эту праздничную для американцев ночь П. И. Ивашутин лично (что бывало крайне редко) вникал в детали состояния американских систем управления, остававшихся расслабленно спокойными.

Добавлю, что когда в Москве уже ночь и высокое начальство спит, то в Вашингтоне — день и жизнь кипит, а в Пекине встает утро новых суток, и потому на очень скромного «ночного директора» в ГРУ падала немалая информационная нагрузка, зачастую требовавшая быстрой и точной реакции.

Все это, конечно, способствовало пониманию роли и места Китая как фактора силы в современном мире. А знание тех или иных закономерных аспектов в структуре и функционировании ВС США и НАТО заставляло меня уже в качестве исследователя искать схожие, но еще не выявленные или не осмысленные разведкой закономерности строительства и организации китайских вооруженных сил.

Повезло мне также с непосредственными и прямыми воинскими начальниками доперестроечного периода (с началом реформ их по возрасту отправили на пенсию). Это были опытные, высокопрофессиональные, широко мыслящие и глубоко понимающие людей и дело руководители разведки, которые поддерживали меня в научной работе. Для стиля руководства того времени характерен такой эпизод. Последний из мудрых начальников моего управления, подписывая ходатайство о зачислении меня соискателем ученой степени в сугубо гражданской области языкознания, заметил примерно следующее: «Генералиссимус Сталин незадолго до смерти написал работу «Марксизм и вопросы языкознания». Я в этом не разбираюсь. Но, видимо, в языкознании есть что-то важное. Раз уж Сталин обратил на это внимание, то и ты можешь дерзать».

Вряд ли кто из моих соратников в ГРУ скажет, что я не умел в Китае добывать разведывательные данные и в качестве добывающего офицера был неудачником. Но сам я считаю, что высших своих результатов достиг в обработке данных — производстве конечного интеллектуального продукта.

Вскользь замечу, что добывание данных легальной стратегической зарубежной разведкой в мирное время — как раз то, что красиво называется «деятельностью, несовместимой со статусом дипломата». Во всех странах эта тайная деятельность противозаконна, а потому рискованна. Ощущение опасности, концентрация воли и напряженная изворотливая работа ума в противостоянии с контрразведкой — вот то, что дает высшее наслаждение разведчику в короткие моменты проведения операций. Знаю это по себе и по другим. Сами же данные, получение которых есть цель, в момент операции отходят на второй план. Их ценность или пустяковость, а соответственно, радость или разочарование осознаются и испытываются разведчиком потом.

Обработка же данных, информационная работа стратегической разведки, по своим методам есть научная работа. Результаты этой работы суть открытия, а удовлетворение от процесса долгого поиска и, наконец, прорыва ума к знанию куда глубже, чем яркое, но короткое чувство риска и преодоления опасности.

Информационная работа стратегической разведки в своих результатах отличается от науки лишь тем, что научные открытия бессрочны, а открытия стратегической разведки быстро устаревают. Так, периодический закон химических элементов Д. И. Менделеева — вечен, а вскрытую разведкой группировку войск противника, порядок и нормативы их перевода с мирного на военное положение и развертывания нужно регулярно уточнять и подтверждать. Именно поэтому открыватели законов природы, общества и познания становятся знаменитыми, а открыватели чужих государственных и военных тайн остаются неизвестными.

В информационной работе по Китаю мне удавалось по крупицам очень мелких и отрывочных данных складывать довольно целостную картину того или иного положения вещей. Удавалось потому, что я исходил из тезиса о конкретно-символическом, связанном с иероглифическим письмом, характере мышления китайцев. И поэтому смею утверждать, что в любой заранее спланированной деятельности у китайцев есть система, иногда периодическая.

О своих трех основных открытиях такой системы в вооруженных силах Китая, два из которых спустя годы были рассекречены и подтверждены китайцами в открытых материалах, а третье (и главное) подразумевается как обязательное и не подлежащее сомнению знание, я пока лишь кратко упомяну.