Красный бантик - [3]
Так совпало, что мы давно уже не пользовались этим фургончиком, и вдобавок тогда еще никто из нас толком не пришел в себя, и я подумал: ну что ж, а вдруг Мертон и вправду болен и как-нибудь вырвется и покусает еще кого-нибудь, — и сказал:
— Хорошо, я не против.
Он просидел там весь вторник, сначала до обеда, а потом до самого вечера, и даже ни разу не вылез из фургончика, что для него… то есть раньше он вообще-то не отличался упорством, если вы понимаете, о чем я. А потом, вечером во вторник, ворвался в дом, сунул в видеомагнитофон кассету и сказал:
— Посмотрите, вы только посмотрите.
И на пленке был Мертон — он привалился к ограде дома священника и дрожал, потом выгнул спину и задрожал снова.
Тогда мы взяли ружья и пошли туда.
— Да-да, я знаю, знаю, — сказал отец Терри. — Но я сам с этим разберусь, по-своему. У него, бедняги, в жизни было и так довольно горя.
— Чего? — сказал дядя Мэтт. — У него — горя? Вы говорите этому человеку, отцу, который недавно потерял… что у собаки в жизни было довольно горя?
Ну, если честно, надо сказать… в общем, это была правда. Мы все знали про Мертона, что его принесли отцу Терри из дурного района с почти отрезанным ухом, и к тому же у него были, если я правильно понимаю, нервы не в порядке, так что он иногда терял сознание, когда ему готовили ужин, то есть буквально падал в обморок от предвкушения, а это, сами понимаете, кое о чем говорит.
— Эд, сказал отец Терри. — Я не утверждаю, что у него… я не сравниваю горе Мертона с…
— Будем надеяться, что нет, — сказал дядя Мэтт.
— Я всего только хотел сказать, что и у нас своя маленькая беда, — сказал отец Терри.
— Ха, — сказал дядя Мэтт. — Беда, ха!
— Эд, у меня высокая ограда, сказал отец Терри. — Он никуда не денется, к тому же я посадил его на цепь. Я хочу, чтобы… хочу, чтобы все случилось здесь и без посторонних — только он и я. Иначе это будет слишком тяжело.
— Вы не знаете, что такое тяжело, — сказал дядя Мэтт.
— Тяжело — оно и есть тяжело, — сказал отец Терри.
— Ну да, как же, — сказал дядя Мэтт. — Я прослежу.
Ну так вот, а ближе к концу недели собака по кличке Твитер-Дю затравила оленя в лесу между «Твентиплексом» и епископальной церковью, причем эта Твитер-Дю была совсем не крупная собака, а просто, знаете, помешанная, и Де Франчини узнали, что она затравила оленя, когда она появилась в гостиной с его отгрызенной передней ногой.
И в тот же вечер кошка Де Франчини стала носиться по дому, и глаза у нее пожелтели, и в какой-то момент ее вроде как свело судорогой, и она врезалась головой в плинтус и отключилась.
Тогда мы поняли, что проблема гораздо серьезней, чем нам показалось вначале.
Дело в том, что мы не знали и не могли знать, сколько животных уже заражено: те первые четыре собаки гуляли на свободе несколько дней до того, как мы их нашли, а животные, которых они могли заразить, оставались на воле уже почти две недели, и мы даже не знали, как именно передается инфекция — через укусы, слюну, кровь, а может, от шкуры к шкуре? Мы знали, что ей подвержены собаки, а теперь выяснилось, что и кошки тоже, — словом, это было очень тревожное и опасное время.
И тогда дядя Мэтт засел за компьютер и сделал объявления о созыве Общего собрания жителей нашего Города — наверху было фото красного бантика (не настоящего, а темно-розового бантика Карен — дядя Мэтт добавил ему яркости на компьютере и поместил рядом снимок Эмили), а внизу шли крупные буквы ОСТАНОВИМ БЕЗУМИЕ, а мелкий текст гласил что-то вроде, ну знаете: зачем мы еще живем в этом мире, если не ради любви к близким, и когда одного из нас жестоко лишили самого дорогого, настала пора сплотиться и бросить вызов тому, что угрожает отнять у нас самое дорогое, дабы никому больше не пришлось пережить такой страшный удар. Теперь, когда мы узнали и поняли, что такое эта ужасная боль, давайте встанем грудью против всего и вся, что способно причинить или усугубить эту или аналогичную боль сейчас или в любое другое время, — после чего мы велели Сету и Джейсону расклеить эти объявления по всему городу, так что в пятницу вечером в школьном спортзале собралось почти четыреста человек.
У каждого пришедшего был в руках листок ОСТАНОВИМ БЕЗУМИЕ с ярко-красным компьютерным бантиком, а еще дядя Мэтт добавил на эти листки — сначала я возражал, пока не увидел, как люди реагируют, — так вот, он добавил туда крошечные отпечатки зубов (видно было, что они не настоящие, но дядя Мэтт сказал, что это просто символическое напоминание), причем в одном нижнем углу было фото Эмили на первом причастии, а в противоположном ее фото в младенчестве, и еще дядя Мэтт повесил увеличенную, прямо-таки гигантскую копию этого объявления над подиумом для выступающих.
И я был немного удивлен тем, как дядя Мэтт… в смысле, он был так… я никогда не видел его таким энергичным. Раньше он за целый день успевал только проверить почту да пару раз встать, чтобы пошевелить телевизионную антенну, — а тут пожалуйста, в костюме, весь красный и гордый, прямо так и сияет…
Ну вот, дядя Мэтт встал и поблагодарил всех, кто пришел, и миссис Де Франчини, владелица Твитер-Дю, подняла ту отгрызенную оленью ногу, а доктор Винсент показал слайды с поперечными сечениями мозга одной из первых четырех собак, а в конце наступила моя очередь, но у меня перехватило горло и я сумел только сказать всем спасибо, и что их поддержка очень важна для нас, и еще попытался сказать, как сильно мы все ее любили, но не смог.
Американский прозаик Джордж Сондерс (1958). Рассказ «Десятого декабря». Мальчик со странностями наверняка погибнет в пустом зимнем лесопарке. На его счастье в том же месте и в то же время оказывается смертельно больной мужчина, собравшийся свести счеты с жизнью.
В рубрике «Статьи, эссе» — статья филолога Веры Котелевской «Блудный сын модернизма», посвященная совсем недавней и первой публикации на русском языке (спустя более чем полувека после выхода книги в свет) романа немецкого классика модернизма Ханса Хенни Янна (1894–1959) «Река без берегов», переведенного и прокомментированного Татьяной Баскаковой.В рубрике «Интервью» два американских писателя, Дженнифер Иган и Джордж Сондерс, снискавших известность на поприще футуристической социальной фантастики, делятся профессиональным опытом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новая книга от мастера рассказа Джорджа Сондерса – одного из самых оригинальных и важных писателей своего поколения. Честные и цепляющие истории о людях, которые нас окружают, задают важные вопросы о самой сущности нашего бытия – что делает нас добрыми и что делает нас человечными? Любовь, отчаяние, война, работа, секс и сознание – Сондерс с уникальной энергией описывает основы нашей реальности. Смешные, странные и в чем-то даже чеховские, эти рассказы не только раскрывают необъяснимое, но и открывают дверь к человеческому сердцу.
Отец троих детей, представитель среднего класса пытается угодить своей дочери, глядя как живёт другая, более обеспеченная семья. Для этого на день рождения он дарит ей различные щедрые подарки, в том числе и так называемых Девушек Сэмплика: женщин из стран третьего мира, которые по контракту выступают украшением во дворе. Но его чувствительная дочь Эва, освобождает Девушек Сэмплика, а это является уголовным преступлением.
Роман-шедевр в прогрессивном жанре трансреализма: большая часть событий происходит в бардо — пограничном месте-состоянии между жизнью и смертью (в буддизме). Сондерс, блестящий мастер короткой формы, написал трагическую семейную историю со сверхъестественной атмосферой, преодолевая все жанровые условности. Наследник Эдгара По и Германа Мелвилла, Сондерс в «Линкольне в бардо» соединил поэтичность и исторические реалии, взяв за основу реальный случай с американским президентом и его маленьким сыном. Этот роман действительно перенесет вас за грань реальности.Книга содержит нецензурную брань.
«Автор объединил несколько произведений под одной обложкой, украсив ее замечательной собственной фотоработой, и дал название всей книге по самому значащему для него — „Соло для одного“. Соло — это что-то отдельно исполненное, а для одного — вероятно, для сына, которому посвящается, или для друга, многолетняя переписка с которым легла в основу задуманного? Может быть, замысел прост. Автор как бы просто взял и опубликовал с небольшими комментариями то, что давно лежало в тумбочке. Помните, у Окуджавы: „Дайте выплеснуть слова, что давно лежат в копилке…“ Но, раскрыв книгу, я понимаю, что Валерий Верхоглядов исполнил свое соло для каждого из многих других читателей, неравнодушных к таинству литературного творчества.
Этот роман о старости. Об оптимизме стариков и об их стремлении как можно дольше задержаться на земле. Содержит нецензурную брань.
Погода во всём мире сошла с ума. То ли потому, что учёные свой коллайдер не в ту сторону закрутили, то ли это злые происки инопланетян, а может, прав сосед Павел, и это просто конец света. А впрочем какая разница, когда у меня на всю историю двенадцать листов дневника и не так уж много шансов выжить.
Старость, в сущности, ничем не отличается от детства: все вокруг лучше тебя знают, что тебе можно и чего нельзя, и всё запрещают. Вот только в детстве кажется, что впереди один долгий и бесконечный праздник, а в старости ты отлично представляешь, что там впереди… и решаешь этот праздник устроить себе самостоятельно. О чем мечтают дети? О Диснейленде? Прекрасно! Едем в Диснейленд. Примерно так рассуждают супруги Джон и Элла. Позади прекрасная жизнь вдвоем длиной в шестьдесят лет. И вот им уже за восемьдесят, и все хорошее осталось в прошлом.
Впервые доктор Грин издал эту книгу сам. Она стала бестселлером без поддержки издателей, получила сотни восторженных отзывов и попала на первые места рейтингов Amazon. Филип Аллен Грин погружает читателя в невидимый эмоциональный ландшафт экстренной медицины. С пронзительной честностью и выразительностью он рассказывает о том, что открывается людям на хрупкой границе между жизнью и смертью, о тревожной памяти врачей, о страхах, о выгорании, о неистребимой надежде на чудо… Приготовьтесь стать глазами и руками доктора Грина в приемном покое маленькой больницы, затерянной в американской провинции.
Франсин Проуз (1947), одна из самых известных американских писательниц, автор более двух десятков книг — романов, сборников рассказов, книг для детей и юношества, эссе, биографий. В романе «Изменившийся человек» Франсин Проуз ищет ответа на один из самых насущных для нашего времени вопросов: что заставляет людей примыкать к неонацистским организациям и что может побудить их порвать с такими движениями. Герой романа Винсент Нолан в трудную минуту жизни примыкает к неонацистам, но, осознав, что их путь ведет в тупик, является в благотворительный фонд «Всемирная вахта братства» и с ходу заявляет, что его цель «Помочь спасать таких людей, как я, чтобы он не стали такими людьми, как я».