Красные туфельки - [41]

Помимо денег у него были фотографии. Он собрал все присланные ею снимки и носил с собой. Вынимал и пересматривал. На всех красные туфли. Красные туфли в самых разных местах. По одним можно догадаться, где это, другие вообще невозможно признать. Какой же он всё-таки напористый, ведь каждый раз находил её! Может, его влекло нечто необъяснимое, но в конце концов раз за разом приводило к ней. Ему и впрямь было не объяснить, что значат эти туфли, но он почему-то полагался на них. Всякий раз, когда приходила фотография с ними, будто открывался некий просвет. А это и был выход. Наверное, ничто не могло заставить его в ещё большей степени ощутить величайший смысл продолжения жизни.

Вот так, за шиворот, время и притащило его сюда. Оглянуться не успел, а девочке уже восемнадцать. Трясясь в поездах и междугородных автобусах в поисках её, он оглядывался на прожитые вместе восемь лет. За эти годы он так никем для неё и не стал. А ведь так стремился оставить в её жизни след. Истратил все силы, но так ничего и не удалось. Даже смерти не смог от неё допроситься.

Но как бы он ни корил свою небожительницу, свою богиню, вскоре он оказался у подножия горы, на вершине которой лежал снег. Должно быть, это здесь. Девочка должна быть здесь. Он словно учуял её запах, обворожительный аромат, который вдруг и погружает в полузабытьё, и возбуждает. Он обшарил каждый домик у подножия горы и на полпути к вершине, куда добирался очень долго. Из-за боли в ноге идти было невыносимо тяжело, и, найдя девочку, он представлял собой жалкое зрелище. Она словно яркий распустившийся бутон, а он — дряхлый старик. Он видел её во всём блеске, и от этого блеска слезились глаза.

Невысокой изгородью из бамбука она выгородила садик и навалила на неё кучи снега. Получилось нечто вроде белых могильных холмиков. Кучи снега выкрасила в различные цвета, и они смотрелись, как разноцветные волчки — красные с белым и зелёные с белым. Красота да и только! В эти кучи снега она понатыкала множество белых костей — каких животных, не поймёшь. Маленькие и большие, твёрдые кости позвоночника и гибкие рёберные. Все тщательно очищенные, белые-пребелые, словно девственно чистые мемориальные арки. Вот уж поистине унаследовала от матери художественное дарование — любила яркие краски. А ещё куриной кровью на снегу она вывела иероглифы и нарисовала картины. Тушка курицы со скрученной шеей лежала на земле, а лапы засунуты глубоко в снег. Девочка как раз заканчивала лепить снеговика. Тушки курицы и нескольких воробьёв она запихнула снеговику в живот. Тот казался невероятно упитанным, словно почитаемый будда. На девочке длинный плотный свитер розового цвета с капюшоном, на шее голубой шарф. Джинсы, красные сапоги. На руках мохнатые жёлтые варежки. За спиной фотоаппарат — чёрная коробочка, скрывающая неизвестно сколько страшных сцен. Выглядит девочка невинно и прелестно — этакая юная учительница средней школы, по-детски увлечённая любимой игрой.

Он смотрел, не отрываясь, как смотрел на неё всякий раз, хотя каждый раз по-другому, смотрел, как она наслаждается новой задумкой. Его это должно устраивать, ему бы лишь увидеть её. Довольно и этого, для него это и еда, обильная, что дальше некуда, и вода, и всё остальное необходимое для жизни. Он каждый раз был растроган тем, что вновь видит её. Он стоял совсем рядом, за изгородью, слыша завывания гуляющего здесь, в горах, ветра. Вообще-то он слышал и другие звуки, например, доносящиеся снизу, от подножия, торопливые шаги. Но он не обратил на них внимания, какая ему разница? Ему вдруг захотелось поговорить о прошлом. Захотелось спросить, помнит ли она, как он увёл её из детского дома, как перемахнул с нею на спине через ограду, когда она подумала, что летит, и так радостно засмеялась?

Хотелось спросить, помнит ли она, как сидела у него на спине в поезде дальнего следования, как он покупал ей вишни, сахарную вату, вертушку, как она всё время проводила у него на спине, в самом уютном доме?

Хотелось спросить, помнит ли она дом в маленьком городке, где они прожили три года, где он устроил ей красную комнатку и накупил множество красных туфелек? Помнит ли, как он готовил ей еду, как заправский отец или домохозяйка, как вкладывал всю душу, чтобы сварить её любимый рыбный бульон?

Спросить, помнит ли она, как он отвозил её на мотороллере в школу, как они ехали по шоссе вдоль берега моря, и дул свежий ветер, и она держалась руками за его талию? Будто опиралась на него, ведь можно так считать, верно?

Спросить, помнит ли она, как с тех пор, когда ей исполнилось пятнадцать, он раз за разом отправлялся искать её, как, выбиваясь из сил, убивал, чтобы добыть денег, как находил её и возвращался с ней домой? Помнит ли, что он был заляпан кровью при встречах с ней, а силы его были на пределе?

* * *

Но, похоже, времени на это уже не осталось. Что-то надвигалось, он это чувствовал. Не было уже времени с грустью вспоминать минувшее. Поэтому он прислонился к изгороди и обратился к ней:

— Денег немного не хватает, ещё как-нибудь наскребу, пришёл вот сначала взглянуть на тебя.