Красные туфельки - [42]

Девочка повернулась к нему. Заметила, что он хромает, обратила внимание на изодранное ветками лицо и тело, на гной, сочащийся из ран. Оглядела очень внимательно, потому что всё больше усматривала в нём потенциальный объект фотосъёмки, вроде тех израненных животных, увечья которых не сочетались с чувством прекрасного и душевным теплом. И с улыбкой устремилась к нему:

— Красиво здесь, правда? Тебе нравится?

Взволнованный её улыбкой, он кивнул:

— Столько снега, очень красиво.

Он вытащил деньги и протянул ей. Девочка направилась к нему. Он чувствовал огромную радость, девочка подходила всё ближе, словно возвращающаяся в норку зверушка, она шла к нему послушно шаг за шагом. Он стоял в снегу, легко одетый, но ему было тепло. И он улыбнулся своей любимой красавице-зверушке самой преданной улыбкой.

Тут раздались выстрелы. Один, второй, третий.

Выстрелы прозвучали за спиной. Раз. Два. Три. Он понял: это его преследователи. Обычно киллеры ревностно относятся к своему ремеслу, поэтому стрелять один раз не будут. Три пули вошли в тело, и плоть соединилась с металлом. Раньше он причинял эту боль другим. А теперь смог наконец сполна прочувствовать это на себе. И, стискивая деньги, навзничь рухнул на снег.

Мир перед глазами перевернулся, забулькала кровь. Вытекая, она смешивалась со снегом и окрашивала его в новые цвета, как аппетитный десерт. Он ощутил тепло своей крови. Надо же, какая горячая! Никакая не холодная. Почему говорят, что киллеры хладнокровные, ничуть они не хладнокровные. И он прижал руку к ранам, наслаждаясь теплом крови. И в конце концов согрелся, согрелся своим же теплом. Глаза у него ещё были открыты, и он мог видеть мир, только перевёрнутый. Кровь на лбу и на волосах закружилась, как мошкара, струйки сливались одна с другой. Перед глазами возникли бесчисленные красные туфельки. Комната девочки полна красных туфелек, и все они двигаются, двигаются грозными рядами. Ну да, и девочка без конца дробится, вот их уже две, вот четыре, с какой-то поразительной силой она заполняет собой всё вокруг.

Молодых киллеров было трое. Подошёл их заправила, вырвал у него из рук пакет с деньгами.

— Эй, это мои деньги! — крикнула девочка.

Повернувшись, все трое уставились на неё. И увидели по-детски наивную, прелестную молодую женщину. Рядом целая груда растерзанных зверюшек, курица с оторванной головой, выпотрошенные воробьи. А ещё выведенные куриной кровью иероглифы и кучки снега, утыканные костями. В руках она держала большую мотыгу, на которой уже застывала кровь. Румяное от мороза лицо вспыхнуло ещё ярче, словно разгорающееся пламя.

Казалось, она полна неиссякаемой пылкости и энергии.

— Вам деньги, что ли, нужны? — спросила она, подойдя к ним, будто видеть не видела совершённого убийства. Такая она была невозмутимая.

— Прелестная барышня! — усмехнулся главарь. — Ты, видать, можешь вместе с нами провернуть одно дельце. Могу поспорить, у тебя получится покруче, чем у этих бойцов. Как, не желаешь отправиться с нами?

Склонив голову набок, она серьёзно задумалась:

— А что, будет интересно?

— Ещё как, — хмыкнул главарь. — Море ощущений.

— Хорошо, — сказала девочка.

И они собрались уходить. Тут девочка сказала:

— Погодите-ка.

Она подошла к нему, лежавшему навзничь на земле. Сняла тонкую рубашку, стащила брюки. Лицо колченогого покрывал неровный слой щетины, в обнажённом теле зияли три пулевых отверстия, кровь из них собралась в одну лужицу. На её лице засияла улыбка: отличный объект для съёмки!

Она сняла с плеча фотоаппарат и щёлкнула затвором. Вот у него и появилась первая в жизни фотография. Наконец он выступил в роли модели, отпечатался на негативе. Это было последнее, что он смог даровать ей — своё тело.

— Пошли, — удовлетворённо бросила девочка. И, подняв ногу, совершенно естественно перешагнула через его тело.

А он, как ни старался разлепить глаза, увидел лишь красные туфли. Они перешагнули через него. Точно так же — это сохранилось у него в памяти с того момента, когда он впервые увидел её, — как девочка перешагнула через тело своей матери.

Она перешагнула через него как через крошечный, почти незаметный ручеёк. И пошла прочь, удаляясь всё дальше и дальше.

5 марта 2004 года

Перевод И.А. Егорова

Цзян Фэн ЗАКОНОПОСЛУШНЫЙ ГРАЖДАНИН

1

Когда мне было двадцать два, я жил плохо, возможно, я жил плохо всегда. В тот год я был на грани. В конце декабря я написал своему отчиму Юй Лэ письмо, в котором объяснил, что не отвечал, так как был занят, и не стоит испытывать угрызения совести и заваливать меня письмами, ведь я уже простил его. После того как мы в мае расстались, и я вернулся в Цинхуа, у меня начались неудачи на экзаменах. Долгое время я был подавлен, не знал, что делать дальше. Некоторые и в пятнадцать лет уже понимают, в чём смысл жизни, а некоторые — как мы с тобой — до смерти не задумываются, зачем весь этот мир создан. Ты знаешь, как в итоге я успокоился? Я тебе так скажу: мне всё равно, в какой университет поступать, а тебе — нет, для тебя самым важным моментом в жизни стало поступление пасынка в Цинхуа. Если бы меня уговорили забрать документы, больше всех расстраивался бы ты, а не я. Мне намного лучше, и я рад этому.