Красные туфельки - [37]

— У тебя же есть один? К тому же ты и так слишком увлеклась им, тебе не кажется?

Девочка замерла, потом холодно усмехнулась. Она наверняка не ожидала отказа. Привыкла, что её любят, что можно получить всё, что хочешь, даже не раскрывая рта. Думала, что если сама заговорит, тем более добьётся чего угодно. Но он отказал. Больше она не просила. Его вдруг охватило раскаяние: не нужно было отказывать, как он вообще может отказать ей? Девочка встала и вышла из-за стола. В тот вечер они не сказали друг другу ни слова. Но ничего необычного в её поведении не было. Она так же печатала фотографии, развешивала их сушиться, принимала душ и так далее.

На другой день она, как обычно, стала собираться в школу. Он не спускал с неё глаз, пока она ходила перед ним туда-сюда, но не находил слов. Вечером она не вернулась. Он подождал её до ужина, но в конце концов не выдержал и отправился на поиски, хотя совсем не знал, с кем она водила дружбу. Зашёл в школу, но там никого не было. Оставалось лишь бродить по дороге, по которой она обычно возвращалась. Он искал на берегу моря, искал около магазина фототоваров, у супермаркета, у магазина бытовых товаров, у ресторанов… Но безуспешно. Магазины закрылись, и он расстроенный вернулся домой. Она не пришла ночевать впервые. Не откажи он ей в просьбе, такого наверняка не случилось бы. Он не переставал упрекать себя, никогда ещё так не раскаивался.

Всю ночь он не сомкнул глаз, сидя в гостиной и прислушиваясь к каждому шороху, в надежде, что вдруг послышатся её шаги по лестнице и звук отворяемой двери. Но миновала полночь, а в доме царила мёртвая тишина.

Так он всю ночь и просидел.

К рассвету она так и не вернулась. И он вновь отправился на поиски. В школе узнал, что её нет уже второй день. Ещё больше встревожившись, стал расспрашивать одноклассниц. Но, похоже, девочка не очень-то с ними общалась, и никто не мог сказать, где она может быть.

В полдень он вернулся домой. Дверь отперта. Торопливо вошёл: она была дома.

Когда он подошёл, девочка сидела над остывшей вчерашней едой и жадно запихивала в рот засохший рис. Сердце заныло: ведь два дня, наверное, ничего не ела, и всё из-за того, что на него дуется. Пошёл на кухню, быстро поджарил кукурузы и сварил рыбный бульон. Принёс и поставил перед ней. Она тут же набросилась на еду — голодная, видать, ужасно. Ничего не объясняла, а он не спрашивал, уже успокоившись. Хорошо, что вообще вернулась. Наевшись, девочка ушла в свою комнату.

Через окно он с удивлением увидел, как она достаёт из школьной сумки фотоаппарат с невиданно большим объективом, не тот, прежний. В испуге он влетел к ней:

— Откуда у тебя этот фотоаппарат?

— Подарили.

— Разве можно просто так брать что-то у других? — строго заметил он.

— Ничего не просто так. Это обмен, — тут же возразила девочка.

— И на что же ты менялась?

— Провела с ним день и ночь, — последовал невозмутимый ответ.

— Чем ты с ним занималась? — в бешенстве зарычал он.

— Любовью. — Тоже сказано без тени смущения.

Ну вот он и услышал то, чего больше всего боялся. Боялся так, что гнал эти мысли из головы. Его страшил прежде всего урон, который будет нанесён ему самому. И всё же это случилось. Его маленькое произведение искусства, его сокровище! Словно ухнув в раскрывшуюся в душе пропасть, он сокрушённо прошептал:

— Неужели ты такая дешёвка? За фотоаппарат?

Уголки её рта вздёрнулись, и она неспешно проговорила:

— А тебе не всё равно? Ты ведь тоже, наверное, шёл на сделки, которые и фотоаппарата не стоили. Ничего постыдного, заработано своим трудом, разве не так?

Он умолк, глядя на неё: нет, это не пятнадцатилетняя девочка. Видимо, он совершил ошибку, и скорее всего ещё тогда, когда взял её за руку и увёл с собой. Ведь, по сути дела, она — его отражение. В девочке он разглядел себя самого. Вот, наверное, почему при первой встрече с ней в глаза ударил слепящий, режущий глаза свет. Раз она — его отражение, она и отражает всё резкое и неприятное в нём самом.

Наконец он понял, что, жалея эту девочку, он всегда жалел себя самого. Холодная кровь иногда заставляла ощущать в себе пустоту, невозможность вести с собой диалог, поддерживать общение, и всё из-за того, что он такое чудовище, которое ничем не прошибёшь. Он нашёл её, впустил в свою жизнь, а по сути дела нашёл ещё одного абсолютно лишённого тепла человека, такого же, как и он сам. Они противостояли друг другу, как две стены, от которых веяло холодом, и в ней он слышал отголоски самого себя. Поэтому и не получалось пробиться к ней, нанести ей вред. Ведь она могла обратить это против него самого.

Он горестно покачал головой. Она ещё стоит перед ним, его девочка, стоит нетвёрдо. Переносит весь вес на одну ногу, вот её и перекашивает. Сирота она сызмальства, эта девчушка. Не было у неё родителей, которые научили бы, как стоять правильно. Никому не нужная былинка, дичок, растущий где попало, никаких правил и норм. Ну как сделать её такой, как все, если она его подобие? А он-то считал, что она сможет стать похожей на обычную девочку, если давать ей всё подряд. Судя по всему, и тут его постигла неудача.