Красные туфельки - [33]

И вот он забрался к ней в дом и убил. Встретить там её маленькую дочку не входило в его планы, и он выстрелил в неё тоже по законам ремесла. Но того, что она чудесным образом выживет, он и предположить не мог. Не говоря о том, что снова встретит её. Никак не входило в его планы и то, что он сделал — взял её с собой.

Они остались в этом городке, и он приобрёл уютное жильё. Обставил ей прелестную маленькую комнатку. Ей очень нравилось всё красное, и он купил кроватку цвета красной розы, диванчик, обтянутый материей насыщенного розового цвета, тёмно-красный торшер и коврик цвета опавшей красной листвы. Почистил и подкрасил туфли, и они вновь стали ярко-красными. Положил в шкафчик в её комнате, и она часто играла с ними.

Он понятия не имел, как ухаживать за маленьким ребёнком, и родни, с кем можно было бы посоветоваться, у него не было. К счастью, по соседству жила женщина с одиннадцатилетним сыном. Стоя на веранде и глядя, как он заносит купленную мебель, она добродушно посмеивалась: мол, мужчине одному с дочкой ох как непросто. Он смущённо улыбался в ответ. Когда соседка готовила что-то вкусное, она всегда приходила угостить его и малышку. Ребёнок ей очень нравился, десятилетние девочки уже достаточно большие, чтобы вызывать симпатию. Жизнь наладилась. Он очень любил девочку, боялся, что она недоедает, и всегда накупал ей много дорогих и питательных продуктов. Девочка поправилась, щёки зарумянились. Всем она нравилась, но сама относилась к людям с каким-то рассеянным безразличием. Соседка, бывало, принесёт ей пирожное, а она запихнёт его в рот и спасибо не скажет, даже головы не поднимет. Но никто, похоже, не находил в этом ничего предосудительного, все видели в ней прирождённый аристократизм, отчего это высокомерие не выглядело чрезмерным.

Он устроил девочку в школу, но ей там совсем не нравилось. Во время урока она могла выйти из класса, встать на полуденном солнцепёке, задрав голову, и долго наблюдать как зачарованная за птичьим гнездом. Однажды она решила залезть на дерево. И у неё это прекрасно получилось. Она ловко цеплялась тонкими ручками и ножками, как бельчонок. Залезла она лишь для того, чтобы вытащить из гнезда яйца. Какое-то время внимательно рассматривала их, потом подбросила в воздух, и от заключённых в скорлупе маленьких жизней, которые надеялись появиться на свет, остались маленькие лужицы. А она расплылась в довольной улыбке.

Пришлось вернуть её домой. Даже не представляя, как с ней быть дальше, он не переставал бесконечно любить её. Как-то они гуляли, и мимо прошла почтенная дама с маленькой собачкой на поводке. Девочка не отрывала от собачки глаз, и он решил, что собачка ей очень понравилась. Если завести такую, возможно, она научится ухаживать за братьями нашими меньшими, заботиться о них и любить. И он купил чистопородную таксу — крохотную, с маленькими, как косточки абрикоса, словно влажными глазками, и очень милую. И вместе с маленькой бамбуковой конурой, цепочкой и набором для мытья вручил девочке:

— Теперь собачка твоя, нужно хорошенько за ней ухаживать.

Поначалу девочка жила с собакой в мире и согласии, любила водить её гулять. Но потом стала воевать с ней, будто с врагом. Однажды он увидел, что у неё расцарапаны уголки рта, а у собаки ухо в крови.

— Ты бы с ней по-хорошему, — сказал он. — Она всё понимает и может стать тебе другом.

Девочка из-за царапин не расстроилась и не рассердилась. Ей нравился новый враг, нравилось воевать с ним, и она дралась с собачкой так яростно, что та аж подвывала, обороняясь.

Через какое-то время он нашёл собачку в её маленькой конуре мёртвой. Застывшее тело, коготки вверх. Он присел и обнаружил глубоко вогнанный в лоб гвоздь. Кровь текла из раны распускающимся пионом. Похолодев, он вдруг осознал, что правитель небесный послал ему девочку в наказание, чтобы он ощутил страх в душе — ведь, убивая столько лет, он считал, что страх ему уже неведом. С телом собачки на руках он подошёл к ней. Девочка спокойно смотрела на него и никакого чувства вины не выказывала. Наверное, испытывала лишь лёгкую досаду, что заклятого врага уже не будет рядом.

Сына соседки он считал туповатым, но славным малым, да и девочка ему очень нравилась. Он даже доверил этому мальчику провожать её в школу и обратно. Девочка разрешала ему нести свой рюкзак, а сама шагала впереди, покачивая бёдрами. Глядя на неё с веранды, он чувствовал, что, повзрослев, она наверняка станет такой же, как мать, обольстительницей, из-за которой мужчины сходят с ума. Но при мысли об этом душа начинала ныть. Печалился он не о том, что кто-то уведёт её. Он переживал, что рука этого ничего не подозревающего мужчины, лаская её тело, скользнёт вниз и наткнётся на шрам. Для него этот шрам особенный, казалось, в нём сосредоточены все характерные черты и странности её натуры. А шрам нанёс ей он, словно даровав новую жизнь. Хотелось держать её при себе, как сокровище, как произведение искусства, чтобы никто не смел дотронуться до неё.

Учась в школе первой ступени,[23] девочка пристрастилась к фильмам ужасов. Он нередко покупал компакт-диски, и они смотрели их вместе, сидя рядом на диване. Девочка уходила в них с головой, но в отличие от обычных девиц страха не испытывала и не взвизгивала, а просто сидела и смотрела. И только самый кровавый или жуткий эпизод мог вызвать у неё на лице довольное выражение. Его это удручало. Возможно, хотелось, чтобы она, как обычные девочки, от ужаса зарылась бы лицом ему в грудь. Он никогда не обнимал её, потому что никогда не понимал тех, кто предъявляет требования к другим. Он считал, что люди обособлены друг от друга и между ними нет ничего общего. Он ни от кого не ждал даров или помощи. Но и сам не помышлял кому-то помогать. Девочка была исключением. Этого совершенно не поддающегося контролю чувства он и сам не мог объяснить. Словом, он не решался чего-то требовать от неё, не говоря уже о том, чтобы на что-то надеяться.