Красные стрелы - [82]

— И приду в Берлин, — резко перебил товарища Свидорчук, — обязательно приду. Ну, окружили нас, что из этого? Фашистам ничто уже не поможет. Или сами пробьемся, или наши выручат. А что до Берлина, так посмотри, Андрей, на военные карты и увидишь ты на них красные стрелы. Нацелены они куда? На запад, на Берлин. Подполковник Шашло говорил: два раза русские приходили в Берлин, придут и в третий. Знаешь присказку: бог троицу любит! И вот придем мы в Берлин, Гитлера прикончим и скажем: «А ну, кто еще охотник до нашего добра?»

Махотин оживился:

— А думаешь после войны будут такие желающие?

— Почему не быть? Капиталисты же пока еще останутся. Они страсть какие жадные. Только и капиталисты, пожалуй, побоятся. А пойдут войной — крышка им!

Мимо автоматчиков проходит Куценко. Он и в трудной обстановке не забыл побриться.

— О чем разговор, товарищи? — подсаживается парторг к солдатам.

Махотин краснеет, смотрит на Свидорчука. Тот понимающе наклоняет голову:

— Мы тут, товарищ лейтенант, о Берлине толкуем. Дважды русские брали его. Думаем, возьмут и в третий раз.

— Обязательно возьмем, — уверенно говорит Куценко.

Он хотел еще что-то сказать, но над лесом нависает надрывный гул самолетов. Они наугад строчат из пулеметов, наугад сбрасывают бомбы.

— По местам! — командует Куценко.

Включается артиллерия противника. Снаряды корежат деревья. Над головами людей со свистом проносятся осколки.

— Они хотят нас похоронить в лесу, — высказывает догадку Свидорчук. — Помню, под Житомиром, когда Буденный…

Махотин обрывает друга иронической улыбкой. Свидорчук смущается, отводит глаза в сторону.

В двадцати шагах от них загорается танк. Бойцы бросаются к нему, с риском для жизни помогают танкистам спасти снаряды и патроны. Боеприпасы нужны другим машинам.

Немного времени проходит, и снова появляются самолеты. Визжат бомбы, рушатся деревья, высоко вверх подымается земля.

Когда улетают, бойцы осматриваются. Там, где стояла палатка с тяжелоранеными, образовалась глубокая воронка. Тяжело ранен командир взвода автоматчиков младший лейтенант Королев.

— Свидорчук… — с трудом говорит он, — взводом командовать будете вы, — и падает.

Лейтенанту Куценко перевязывают ногу. Кровь пробивается сквозь толстый слой ваты и марли. Его уносят в глубокую щель под днище подбитого танка.

Свидорчук докладывает капитану Минчину о потерях автоматчиков:

— Два убитых, три тяжелораненых.

— Надо внимательно следить за противником, — советует капитан. — Полагаю, скоро на нас навалятся танки и пехота.

Бомбовые удары и артиллерийский обстрел чередуются до полудня. Потом наступает затишье.

— Не люблю тишину на фронте, — заявляет Махотин. — Так и жди какой-нибудь пакости.

Действительно, слышится нарастающий гул моторов. Как тараканы, ползут широкие приземистые немецкие танки. На них — автоматчики.

Три железных чудовища подходят поближе к лесу, останавливаются. На одном из них открывается верхний люк. Осторожно выглядывает танкист. Так же робко черепаха высовывает из своего панциря крошечную голову.

— Без приказа не стрелять! — предупреждает Минчин.

Подходят еще шесть танков. В лес войти боятся, открывают огонь наугад.

Теперь можно ударить. Почти в упор четыре «тридцатьчетверки» бьют болванками. Еще, еще. Пулеметы сбивают с брони десантников.

У врага хаос. Два танка сталкиваются и от удара взрываются. Бой короткий, но урон для немцев чувствительный: три подбитые машины, две сгоревшие и еще три искореженные взрывам…

Пять суток горстка танкистов и автоматчиков отбивалась от превосходящего противника. Одиннадцать бомбовых ударов, десятки массированных налетов артиллерии и столько же атак танков и пехоты.

Из пяти «тридцатьчетверок» остались только две, из сорока человек — семнадцать, считая и раненых — капитана Минчина, автоматчика Махотина, которому взрывом оторвало руку.

На шестые сутки с помощью полка самоходных орудий полковника Головина нам удалось разорвать кольцо окружения и вызволить полуживых от усталости и голода героев.

12

— Правду говорят: близок локоть, а не укусишь, — показываю я на виднеющиеся вдали окраинные домики Ясс. — Прямо удивительно, с каким упорством держатся немцы.

— Ничего удивительного, — отвечает Шашло. — Город, по сути дела, прикрывает вход в Румынию. Потеря его для немцев равносильна потере всей страны. — Начальник политотдела вопросительно поглядел на меня: — Ты понимаешь, что будет означать выход из войны Румынии?

— По-моему, с этого начнется развал фашистского блока.

— Совершенно верно. Германия потеряет остатки престижа у своих союзников. А они и без того воюют сейчас из-под палки…

И действительно, немцы оборонялись с фанатичным упорством. Больше того, во второй половине мая они даже провели несколько контратак, рассчитывая отбросить советские войска за Прут. Четырнадцатидневные бои им, однако, ничего не дали.

Бригада в этих боях не участвовала. В предвидении нового наступления ее отвели на укомплектование.

После фронтового шума и грохота для нас наступили более или менее спокойные дни, хотя и теперь для отдыха времени не было. Много забот требовало приведение в порядок техники, получение и осваивание новых машин. Но особенно трудоемкой оказалась подготовка пополнения.