Красные плащи - [158]

— Разум? — Полемарх наконец сверкнул глазами, приподнявшись на ложе. — Тогда объясни мне, врач, как могу я защититься разумом от заключения в этих стенах после того, как раненым был взят в плен? От одиночества без близких мне людей?

— Ты воин, — отвечал ничуть не смущённый Нестор, — и прежде, чем взять в руки меч, должен был учесть возможность гибели, ранения или увечья от такого же меча, плена или рабства на чужбине, и эта мысль укрепила бы дух в испытаниях. Кроме того, ты жив, твоё здоровье зависит от тебя самого, и кто знает, что будет завтра? Согласись, участь раба в далёкой стране куда незавидней. Тебе сообщают о дочери, и она верит, что отец жив. Ксения, моя помощница, потеряла своего великого отца навсегда, и безмерна её скорбь, но как достойно переносит горе благородная девушка!

Последняя фраза, словно выпущенная из лука стрела, пробила панцирь охватившего спартиата безразличия и душевной вялости, больно задела сердце, и, как только за врачом закрылась тяжёлая дверь, он вскочил с ложа, до хруста в пальцах сжав кулаки.

* * *

Беотарх выслушал сообщение Нестора о здоровье заключённого, некоторое время размышлял, глядя в окно на кроны абрикосовых деревьев в саду.

— Ксения, твоя помощница, всё ещё носит траур по своему благородному отцу. Я знаю, когда-то он запретил девушке посещать пленника, но теперь... отчего бы вам вместе не осмотреть Эгерсида? Может быть, дело в его старых ранах?

— Нет, Эгерсид, — беззвучно прошептал он, оставшись один, — я не позволю тебе угаснуть. Скоро свершится задуманное: ты должен быть живым, здоровым и деятельным, потому что так нужно моей отчизне!

* * *

Эгерсид широко открыл глаза: ему показалось, что в камере прибавилось следа — нет, не от двух горевших лампионов, но от строгого белого одеяния девушки, вошедшей к нему вслед за Нестором. Как расцвела её величественная красота, и облако печали не затеняет её сияние.

Спартиату хотелось закрыть лицо руками — было жгуче стыдно за свой вид, за спёртый воздух в камере, а главное, за проявленный упадок душевных сил.

Дочь Пелопида, человека, которого хотелось бы видеть другом, не будь смертельной вражды между Спартой и Фивами. Он тоже был в заключении, но заключении жестоком, не сравнимым с его, Эгерсида, содержанием, и выдержал его с достоинством и честью.

— Привет тебе, Нестор, и тебе, Ксения, ибо скорбная весть проникла и в стены этой темницы. Поверь, я уважал твоего благородного отца, как уважаю память о нём сейчас.

Несколько удивлённые посетители удалились, а Эгерсид принялся стучать кулаком в дверь камеры:

— Эй! Брадобрея ко мне и велите приготовить баню! — крикнул он прибежавшему начальнику караула. — Да и новый хитон не помешал бы.

X

— Ксандр, поедешь с нами. Тебе полезно лишний раз потрястись на конской спине.

Молодой человек одним махом вскочил на коня и присоединился к небольшой кавалькаде, состоявшей из Филиппа, Лага и Пармена — юноши, возмещающего отсутствие способностей доходившей до раболепства услужливостью перед царевичем.

Остальные македоняне ещё некоторое время задержатся на ипподроме — будут обслуживать лошадей после занятий, а затем пешком вернутся в дом Эпаминонда.

— Итак, — заговорил царевич, когда лошади уверенно пошли знакомой дорогой, — аркадяне заключили союз с Афинами, оставаясь при этом врагами Спарты. В чём причина? — метнул он короткий взгляд в сторону Ксандра.

— Фивы пугают их своим возрастающим могуществом, в то время как угроза со стороны ослабленной Лаконии представляется незначительной. Но так будет до тех пор, пока Спарта не посягнёт хотя бы на Мессению.

Филипп удовлетворённо кивнул.

— Коринф заключил мир с фиванцами, предварительно оговорив свой шаг со Спартой; усталость от войны, огромные убытки, близкое разорение... на тех же условиях — владение наличными землями — вышли из войны Флиунт и Аргос. Таким образом, и Спарта, и Фивы лишились некоторых союзников. Кто же выиграл?

— В конечном итоге Фивы, — уверенно ответил Ксандр. — Спарта нуждается в каждом мече, а для фиванцев сейчас малоценный союзник только помеха. Похоже, Эпаминонд приближается к своей цели — сокрушению Лаконии и созданию панэллинской демократии.

Царевич при этих словах невольно передёрнул плечами:

— Панэллинская демократия! Неужели Эпаминонд, величайший из мужей Эллады, не видит, что демократия, ради которой он готов пожертвовать всем, на самом деле только мешает ему! Сколько сил и времени тратит он, убеждая других членов Совета беотархов, граждан и союзников в целесообразности того или иного шага! Они же ревниво следят за его действиями, готовые ограничить его замыслы и положить предел успехам. Нет, вся Эллада уже могла принадлежать Эпаминонду, будь он монархом!

Ксандр придержал готовый ответ, решив, что убеждать македонского царевича в достоинствах демократии — дело напрасное.

Филипп тем временем успокоился, в его глазах заблестели озорные искорки:

— Каждый человек имеет две ноги, но далеко не каждый умеет красиво танцевать. Нужен дар и хороший учитель. Каждый человек имеет голову, но далеко не каждый способен мысленным взором проникать в суть вещей и явлений — здесь тоже нужен дар и хороший наставник! Ты подтвердил мои догадки, — заключил он беседу. Его внимание тут же привлёк Лаг: тот не участвовал в разговоре, предпочитая разглядывать молоденьких горожанок. Сейчас же он, открыв рот, отъезжал в сторону, невольно направляя коня туда, куда смотрели его восхищенные глаза.