Красные пианисты - [35]

 — Если бы так, мой фюрер, — вздохнул Цейцлер. — Остается единственная надежда, что он был ранен.

 — Не стоит обманывать себя, Цейцлер! — вдруг заявил Гитлер.

 — Да, пожалуй, вы правы, мой фюрер. У меня есть письмо фон Белова. Он пишет: Паулюс — под вопросом. Зейдлиц пал духом. Шмидт тоже пал духом!..

 — Удивительно! — воскликнул Гитлер. — Если у простой женщины достаточно гордости, чтобы, услышав несколько оскорбительных слов, выйти, запереться у себя и застрелиться[10], то я не испытываю уважения даже к солдату, который в страхе отступает перед противником и сдается в плен. К солдату! Я уже не говорю о фельдмаршале!

 — Да, это непостижимо, мой фюрер! Он должен был покончить с собой, как только почувствовал, что нервы сдали.

 — Теперь их отправят в Москву, повезут в ГПУ, а там они все подпишут…

 — Я все-таки этого не думаю, мой фюрер, — пытался возразить Цейцлер.

 — Что? Что их повезут в ГПУ?

 — Нет! Что они там подпишут…

 — Падение начинается с первого шага. Тот, кто сделал этот шаг, уже не остановится. Вот увидите! Они в ближайшее время выступят по радио. Их сначала запрут в крысином подвале, а через два дня они заговорят… Гитлер наконец в изнеможении замолчал. Пауза на этот раз затянулась.

 — Я могу быть свободен, мой фюрер? — спросил Цейцлер.

 — Да, да, генерал… Идите.

 Когда Цейцлер ушел, Гитлер устало опустился в кресло.

 Гиммлер тоже присел в кресло напротив.

 — Вот с каким человеческим материалом приходится нам иметь дело, Генрих.

 — Я закончил книгу об артаманах, мой фюрер. Это были другие люди.

 — Да, да, я слышал… Но, надеюсь, не эту новость вы пришли мне сообщить?

 — Да, мой фюрер, не эту.

 — Говорите. Я устал и хочу отдохнуть.

 — Мой фюрер, мы с Шелленбергом задумали операцию. Но нам нужна ваша подпись под одним документом…

 — Разве у вас мало прав, Генрих, разве вашей подписи недостаточно?

 — Речь идет о приказе генштабу разработать план захвата Швейцарии.

 — Швейцарии?

 — Этот план будет существовать только на бумаге. Я уже докладывал, мой фюрер, что на территории этой страны свили гнезда вражеские разведчики. И чтобы заставить «нейтралов» разворошить эти гнезда и уничтожить, нужен этот план…

 — Понимаю, понимаю, — оживился Гитлер. — Но как он станет известен «нейтралам», ведь, насколько я понимаю, план должен готовиться в строжайшей тайне?

 — Об этом позаботится Шелленберг, — ушел от прямого ответа Гиммлер. Он не мог и не хотел говорить, что его служба располагает точными данными о наличии изменников в самом генеральном штабе.

 — Но поверят ли «нейтралы»? — спросил Гитлер.

 — Поверят. Нужно только, чтобы на время генерал Дитль со своим штабом из Норвегии перебрался бы поближе к швейцарской границе.

 — Но генерал Дитль мне скоро понадобится в другом месте.

 — Это займет совсем немного времени. Недели две, может, три…

 — Эти шпионские гнезда были связаны с «Красной капеллой» в Германии?

 — Да, можно сказать, что это звенья одной цепи.

 — Их нужно вырвать, выжечь! Дотла! — тотчас же обозлился Гитлер. — Эти слюнтяи из нашего верховного суда приговорили двух баб из «Красной капеллы» к заключению в тюрьме. Я тотчас же вызвал Геринга и сказал, что такой приговор никогда не будет утвержден мной. И пусть все запомнят, что враг, изменник не имеет пола! Он не имеет возраста! Женщина ли, старик! Все равно! Изменник всегда остается изменником, и только смертная казнь — единственное достойное этому наказание!

 — Муж графини Эрики фон Брокдорф застрелился, — сообщил Гиммлер.

 — Я знаю. Мне говорили. Что ему еще оставалось… Хорошо, Генрих. Я отдам приказ Цейцлеру.

 — Мой фюрер, еще одна просьба. О том, что этот план останется только на бумаге, не должен знать даже Цейцлер.

 — Неужели вы подозреваете начальника генерального штаба?

 — Никак нет, мой фюрер. Но тайна имеет одно свойство: чем меньше людей знают о ней, тем дольше она остается тайной.

 Гитлер с удовлетворением глянул на Гиммлера.

 — Мне легко работать с вами, Генрих.

Глава двадцать третья

На другой день Гиммлер выехал в Берлин. Упоминание Гитлера о «Красной капелле» было неожиданным для рейхсфюрера. Эту разветвленную сеть разведчиков, работавших на русских, Гиммлер в присутствии Гитлера никогда не называл «Красной капеллой». Хотя он был автором этого названия, до поры до времени Гиммлер старался как можно реже докладывать Гитлеру по этому делу. Сначала потому, что оно продвигалось довольно медленно, потом из-за того, что выявилась большая сеть русских разведчиков, которые действовали против рейха, не только на территории стран, захваченных германской армией, — Бельгии, Голландии, Франции, но также на территории Швейцарии и самой Германии.

 Когда была раскрыта организация Шульце-Бойзена — Харнака, Гиммлер испытал двойственное чувство. С одной стороны, его, как «истинного немца», возмутил тот факт, что люди, подобные обер-лейтенанту Шульце-Бойзену, правительственному советнику Харнаку, дипломату Шелия, работали на русскую разведку! С другой стороны, дело Шульце-Бойзена сильно пошатнуло авторитет Геринга. На «Толстяка» в последнее время обрушилось немало неприятностей. Рейхсмаршал не выполнил своего обещания — снабдить всем необходимым окруженную под Сталинградом группировку немецких войск, что привело к катастрофе на Волге! А тут еще изменник оказался у него под самым боком!