Красные облака - [17]
В глаза ударило много света. Он зажмурился.
Чем-то холодным обожгло щёки…
– Сдаюсь! – сказал Вовка. – Он, наверное, ещё не понимает.
Мы сидели в комнате дяди Никифора. Я топил печку, а дядя Никифор ворчал на Аллу:
– Ну куда ты его притащила? Что мы с ним делать будем?
Алла молча отщипывала от пайки малюсенькие крошечки и кидала их в алюминиевую кружку.
– Твоё дело мальцов собирать? – гудел над печкой дядя Никифор. – Кто ты есть в обороне города? Поч-таль-ён! Тебе поручено письма доставлять. А на мальцов Красный Крест есть.
Алла поставила кружку на печку.
– Что же, они все квартиры обходят? И не заметить могут. А он маленький… Совсем один остался…
Вовка отодвинул меня от печки, раскрыл дверцу и пристроился к свету с треугольничком письма. Чего там искать? Мы его все перечитали по три раза. "Прохоровой Н. А." – ясно. А дальше ничего не ясно. Обратного адреса нет. Только фраза: "Я всё там же". Имён – тоже никаких. "Здравствуй, родная!… Как наш сынок? Здоров ли? Зря вы всё-таки не уехали с институтом. Ну что же, что далеко от меня? Придёт ещё время – и поднимется по трапу на палубу сын капитана Прохорова. Нет, почему только сын? Новый капитан Прохоров встанет к штурвалу! И придётся тебе, родная, провожать сразу двоих. Но то будут счастливые плаванья!…"
– Не ищи, – буркнул на Вовку дядя Никифор. – Безымянный он.
– В жакт сходить надо, – откликнулся Вовка.
Алла вздохнула:
– В какой жакт? Нету жакта. Он в доме восемнадцать был. Его ещё в прошлом месяце бомбой…
А Прохоров-безымянный сидел на Алкиной кушетке и, как птенец, открывал рот, нацеливаясь на ложку.
– Пошли, – шлёпнул меня по спине дядя Никифор.- В райсовет побреду. А вы, может, дровишек где сыщете? Помыть его надо, мальца-то… – Он пошагал к дверям. На пороге обернулся. – Ты, почтальонша, тоже не сиди долго. Мальца спать уложи и иди. Писем вон сумка полная. Люди ждут.
…Почтальоном Алла работала уже два месяца. Ей – что! Воспользовалась тем, что старше нас на три года, пошла в райком комсомола, её и направили работать. Участок дали. Шесть домов, двадцать четыре лестницы, две тысячи девятнадцать ступенек. Сама сосчитала.
Вообще-то почтальонам разрешалось приносить письма в жакт – и всё. Чтобы не бегать по лестницам. Слабые ведь все. Жильцы сами должны заходить за почтой.
Но Алла всё равно ходила. И правильно. Я бы тоже ходил. А если кто-нибудь ослабел так, что не может ходить? Ему, значит, так и лежать без писем? Ерунда получается! Письмо ведь – это знаете что такое?! Алла говорит: "Витамины!"
На другой день Прохоров-безымянный глядел уже веселей. Вроде бы даже с интересом наблюдал, как мы с Вовкой запихивали в "буржуйку" куски нашей этажерки. И сосал палец. Иногда он пытался что-то произнести.
Вовка тогда подходил к нему и строго требовал:
– Ну, вспомнил, как тебя зовут?
Прохоров поднимал к нему голову и долго хлопал глазами.
– В ЗАГС ходил, – сообщил дядя Никифор. – Прохоровых этого возраста счётом более двухсот. Что касаемо местожительства- "город Ленинград". Коротко и ясно.
Он сел к печке, погрел руки перед раскрытой дверцей и снова нахлобучил шапку.
– Вы тут нянькайтесь, а я в Дом малютки побреду.
Что нам оставалось делать? Нянькались. Алки-то нету. Работает. Рассказывала, что через Ладогу доставили шесть тысяч мешков с корреспонденцией! Побегаешь…
Только на третий день собрались мы все вместе. Мама тоже пришла. Принесла из госпиталя манной каши и кормила Прохорова.
– Так… – вздыхал дядя Никифор. – Дела… Завтра героя этого в Дом малютки вести, а на какое имя записывать?
– Если бы девочка, можно назвать Мариной, – откликнулась мама. – Отец моряк – дочь Марина.
– А он не дочь, – насупился Вовка.
– Виктором назовём, – заявила вдруг Алла. – Виктор – значит "победитель". Он свою смерть победил. Пусть будет Виктор, а?
Сначала никто не отозвался. Все думали. Потом мама сказала:
– Виктор – это хорошо. Виктор Прохоров!
– Ладно, – согласился дядя Никифор. – Витёк так Витёк. От смерти утёк! – И засмеялся.
Обо всём этом я написал Косте в феврале. А в мае продолжение вышло. Да какое!
Мы с Вовкой копали грядку. Видим-от ворот Алка бежит. Прямо к нам.
– Мальчишки! Мальчишки! – кричит. – Что случилось-то!
Оказывается, письмо пришло. Прямо на почту. Так и написано: "Любому из почтальонов". Такие письма часто тогда приходили. Кто своих родственников разыскивает, кто просит сообщить: цел ли его дом? Знают, что по этим вопросам почтальоны больше всех в курсе дела.
Мы сами три раза помогали Алке: ходили по адресам, справлялись в жактах, на заводе в отделе кадров.
И теперь такое пришло:
"Уважаемые товарищи!
Вот уже четыре месяца, как я не имею никаких известий от моей семьи. Очень тревожусь. Неужели они погибли?
Если вам не трудно, загляните в соседний с вашим почтовым отделением дом, в квартиру 34.
Что бы вы ни узнали – напишите мне. Лучше знать горькую правду, чем ничего.
Жену мою зовут Наталия Александровна. Сына – Виктор. Что с ними? Очень жду ответа.
Капитан первого ранга Прохоров Григорий Петрович".
– Отец безымянного! – сразу догадался я.
– Он! И обратный адрес есть!
– И – Виктор? – удивился Вовка.
– Виктор! Виктор! Я уже на эвакопункт бегала. Их в Новосибирск отправили. Уже и адрес оттуда есть!
