Красные маршалы. Буденный - [34]

Я думаю, слушавшему «красную симфонию» и глядевшему не на небесные звезды, а на свою собственную, Тухачевскому от этих мешков прежде всего стало эстетически невыносимо. Мировой пожар, тактика мировой пролетарской войны — и вдруг мешки с мукой для недоедающих тестя и тещи! Какая безвкусица!

Тухачевский объяснился с женой: церковного развода гражданам РСФСР не требуется, и она свободна. Маруся была простенькой женщиной, но тут она поступила уж так, чтоб не шокировать мужа: она застрелилась у него в поезде. Враги, донесшие на Тухачевского, посрамлены, а Тухачевский женился еще раз.

Из Сибири поезд Тухачевского шел без отдыха назад в Россию, на юг, на фронт против генерала Деникина, уж упавшего в своем наступлении от Орла к Ростову.

Это был решенный год гражданской войны. В купе — недоделанные скрипки, станок, лобзики; Тухачевский ехал добивать генерала Деникина, еще оказывавшего красному комфронту Егорову жестокое сопротивление.

Восьмую армию Шорина, ходившую по льду на Батайск, Деникин уничтожил; прямыми ударами конной лавой Буденный ходил пять раз на Аксай и был отбит; в этих атаках по льду под лед провалился, чуть не утонул теперешний глава красной армии наркомвоенмор Клим Ворошилов. Вместе с Буденным Ворошилов взбунтовался против Егорова, отказываясь снова идти в лобовое наступление, как кидал на Деникина Егоров.

— Ты нам маневр дай! А не в лоб бросай! — кричал в заседании реввоенсовета Ворошилов.

Сюда-то, сломить Деникина, перебросило главное командование из Сибири искусного маневрами, прославленного Тухачевского.

Тухачевский прибыл на фронт в январе 1920 года. По южным степям валялись тифозные, недобитые, раненые и незакопанные, убитые в боях.

Тухачевский, приняв командование фронтом, двинулся глубоким обходом на Торговую. Белые оказывали отчаянное сопротивление. У Торговой кавалерийский генерал Павлов попробовал зажать шедшую в авангарде красную конницу Буденного, повел в глубокий обход свою кавалерию при 25 градусах мороза по Сальским степям. Сорок верст конного зимнего марша сделали конники Павлова, обморозились и, сойдясь с красными, понесли поражение. Отступая, поехали опять сорок верст, но уже не доехали — гибли в метели, в буранах в Сальских степях, в операции, похожей на сумасшествие.

Она раскрывалась быстро, эта роковая страница русской истории. К Черному морю уж катилась общей лавой белая армия и беженцы. Под нажимом Тухачевского покраснел Дон, фронт ушел на Кубань, пала кубанская столица Екатеринодар и настала очередь за единственным еще белым городом Новороссийском.

Красные нажимали: началась эвакуация белых, уплывавших на кораблях Антанты, но она пошла — отчаянием.

Уже все русские корабли отошли от новороссийского берега; в городе свирепствовал грабеж; вооруженные толпы разбивали вагоны, склады, пожаром давая русской трагедии жуткую раму огня. Плач, стоны, крики гулом отчаяния стояли на берегу. Военные склады пылали оранжево, трещали взрывами пулеметных лент подожженные вагоны.

В ночной темноте туч терялся дым; огонь этот был зловещ, его не забыли еще многие русские эмигранты в Париже и Берлине. Он освещал береговую толпу мечтавших о бегстве. В огне на берегу моря скучились, спешиваясь, тысячи всадников. Кони метались от жажды, всадники разжигали костры, пьяные от грабежа, проигрыша, паники. Это — казаки, кубанцы, донцы, отступающие с женами и детьми. Конница прибывает, карьером табуном несясь по шоссе, давя, сшибая друг друга.

А когда в толпе прошел крик: «Красные у Туннельной!» — как разоренный муравейник, заварилась еще стремительней толпа. Это сбрасывать в море всех, промахнувшихся в исторических ощущениях, шел барин, красавец, любитель 9-й симфонии Михаил Тухачевский.

Он уже не чувствовал сопротивления, силы белых рухнули; белые упали, лежачих не бьют, но тогда в России лежачих били с еще большим остервенением; это была кровавая и жестокая победа.

Красные войска Тухачевского ускоряли марши, дорываясь до последней мести — Новороссийска. Впереди замученной трехлетней гражданской войной пехоты мчалась конная армия, освирепевшая, не знавшая никому пощады; за армией двигался поезд командарма; теперь командовать было уже легко. Тухачевский, вероятно, доделывал скрипку.

Ночь накануне падения Новороссийска была тихая, темная. В обрывках тяжелых туч иногда пробегал месяц, но быстро скрывался в черном, нависшем над морем куполе. Разъезды красной конницы уже входили в последний оплот русской Вандеи на едва брезжившем рассвете.

От Екатеринодара на Новороссийск медленно двигался поезд командующего фронтом Тухачевского. Белые уже не отвечали на выстрелы красной артиллерии. Побежденные, в панике спасаясь от мести революции, занимали последние французские и английские корабли. Только сверхдредноут англичан «Император Индии» в ответ красной артиллерии Тухачевского медленно повернул носовую башню, наводя серые длинные пальцы черными отверстиями — через головы русских кораблей.

В клубах черного дыма три острых и длинных меча синим пламенем метнулись с «Императора Индии». Густой гул потрясающим грохотом, казалось, заколебал мир. Полминуты — второй. Артиллерия короля Георга отвечала артиллерии Михаила Тухачевского, давая погребальный салют контрреволюции русских генералов.