Присоединились остальные:
— Да разве без риску в деле большом бывает?
— Бог милостив, Михаил Васильевич.
— Вот и хорошо. Спасибо, товарищи, — проговорил Фрунзе.
Целый день Фомка без устали рассказывал дружкам о красном командире.
— Умный он. Тут у него есть, — показывал Фомка пальцем на свою голову.
Потом переходил на шёпот:
— Он — Черномор… Только тот был ничейный, а этот красный.
Ребята слушали Фомку разинув рты.
Стали они караулить, когда же войска пойдут через залив. Только не увидели ребята. Проспали. Ночью пошли войска.
Доктор Филин шёл со всеми через Сиваш. Тронулись в путь, когда стемнело, в десять часов вечера. Шли бойцы, лошади тащили орудия, телеги, зарядные ящики. Нелёгкой была дорога. Ветер, правда, отогнал из залива воду. Дно во многих местах открылось. Месили ил и морскую грязь. Предстояло пройти по дну залива восемь километров. Чем дальше, тем сложнее, опаснее путь.
Осень. Дни холодные. Ночи и вовсе теперь морозные. В эту ночь мороз дошёл до 15 градусов. Идут бойцы, сутулятся, жмутся от холода.
Думал доктор Филин, будут бойцы роптать. Нет, не ропщут. Согревают шуткой друг друга:
— Мороз не волк, не укусит в спину!
— По морозцу всегда веселее!
— По морозцу душа играет!
— Ноги сами в мороз бегут!
Поражается доктор Филин:
— Вот так народ шагает!
Знает доктор, одежонка у красных хилая. Взмокли у бойцов рубахи от брызг студёных. Заскорузли теперь, замёрзли. Словно в латах идут бойцы.
С сапогами, с башмаками и вовсе плохо. Износились, избились, истоптались сапоги, башмаки. Проникает сквозь латы, сквозь дыры солёная муть залива к солдатским ступням и пальцам. Разъедает.
Думал доктор, прорвётся в рядах недовольство. Кто-то возьмёт и худое скажет.
Нет, не слышно худого слова. Слышит доктор слова другие:
— Хорошо, что одёжка — дрянь.
— Не жалко в такую непогодь.
— Хорошо, что сапоги, башмаки поношены.
— Как же болото топтать обновами!
Поражается доктор Филин:
— Вот так народ шагает!
Идут, идут по дну Сиваша бойцы. Застревают телеги, застревают орудия. Утопают колёса в жиже, в трясине по самые тележные оси. Из сил выбиваются бедные лошади. Впрягаются сами бойцы в телеги. Тянут, как бурлаки, орудия.
Думает доктор: ну вот сейчас сорвётся душа людская.
Не сорвалась душа людская. Раздаются в ночи голоса:
— А ну подмоги!
— А ну становись!
— Сама пошла, сама пошла!
— Сил не жалей, ребята!
Поражается доктор Филин:
— Вот так народ собрался!
Всё хуже, всё хуже дорога бродами. Снова вода повернула к берегу. По колено в воде, по пояс идут бойцы.
Из сил выбивается доктор Филин. Споткнулся. Упал. Поднялся. Едва шагает. Нет сил уже больше у доктора Филина. Последние силы в солёной трясине тают.
Поражается доктор Филин: как же идут другие?!
Доносятся до доктора голоса:
— Братцы, скоро!
— Братцы, берег уже видать!
— Конец похода!
И правда: вот он, крымский далёкий берег.
И вдруг… Всполошился, задвигался берег. Засветили с берега прожекторы. Застрочили пулемёты, ударили.
Увидели белые красных. Увидели, да поздно. Достигли герои берега. Достигли и тут же в бой.
Поражается доктор Филин:
— Богатыри! Чудо-богатыри!
Счастлив доктор. Лицо у доктора солнцем светится.
Сидит белогвардейский солдат Дундуков на Турецком валу в окопе. Голову высунул, смотрит с вала. Справа, слева сидят другие. Тоже шеи, как гуси, тянут, тоже вперёд посматривают.
Хорошо всё видно с вала. Ров внизу, проволочные заграждения. Пушки стоят, пулемёты. Надёжна кругом защита.
— Надёжное место! — кричит Дундуков. — Пусть только красные к валу сунутся!
Повернулся к соседу справа:
— Хорошо, что не нам идти в атаку на этот вал.
Отозвался сосед:
— Не приведи господь.
Повернулся к соседу слева:
— Хорошо, что не нам идти через этот ров.
Отозвался сосед:
— Пожалей, господь.
Неприступен Турецкий вал. Сунься только на вал Турецкий.
И белогвардейский солдат Сундуков сидит на Турецком валу в окопе. Высунул голову, смотрит с вала. Слева, справа сидят солдаты. Тоже шеи, как цапли, тянут. Тоже вперёд поглядывают.
— Мы неприступны! — кричит Сундуков. — Пусть красные только ко рву приблизятся!
Чтобы подойти к Турецкому валу, красным войскам надо было прорвать две оборонительные полосы белых, взять две линии окопов.
Взорвали красные первую линию обороны белых. Взяли первую линию окопов. Прорвали вторую оборонительную полосу. Взяли вторую линию окопов.
Двинулись на штурм самого Турецкого вала.
— Даёшь Крым! — несётся над Перекопским перешейком.
— Крым!
— Кры-ы-м!
Устремились красные бойцы на Турецкий вал. Но не достигли его вершины. Отбили атаку белые.
— Мы неприступны! — кричит Дундуков.
— Мы недоступны! — кричит Сундуков.
Снова красные бойцы пошли в атаку. Отбили и эту атаку белые.
— Нате-ка, съешьте! — кричит Дундуков и фигу в сторону красных тянет.
— Съешьте, съешьте! — кричит Сундуков.
Собрались с силами красные. Снова идут на штурм. Удержались в окопах белые. Отбили атаку третью.
— Мы здесь навечно! — кричит Дундуков.
— Навечно! — кричит Сундуков.
Нет предела упорству, нет предела геройству красных. В новой, в четвёртой они атаке. Все ближе, ближе гребень Турецкого вала. Всё ближе окопы белых. Метры всего остались. Шаг, ещё шаг. Последний перед победой шаг. И вот бойцы на вершине Турецкого вала.
