Красные гвоздики в отеле 'Пера Палас' - [7]

... нет, я не ужасное существо, однако... что есть, то есть, и я такой, какой есть...

и хочу, любимый мой человек, чтобы и ты знала это.

* * *

Когда умирают люди, их души остаются, а как цветы?

"Наш бакинский товарищ" - это, кстати, твои слова, и товарищ тот был главой одной из процветавших фирм в Баку в переходный от неоправдавшего себя социализма к рыночной экономике период; сейчас он пребывал в Баку и представления не имел о том, что ты делаешь в Стамбуле, во всяком случае, уж точно, на все сто процентов, не знал об этом несчатном номере в "Пера-Палас", о красных гвоздиках в этом номере, и я прежде раза три-четыре видел его, но никак не мог вспомнить его лицо, и теперь, сидя в "Цветочном пассаже" с Юсифом Боршем и потягивая пиво, я, сколько ни старался, все никак не мог восстановить в памяти лицо "нашего бакинского товарища", и сколько ни напрягал зрительную память, ни призывал ее помочь мне, вместо "нашего бакинского товарища" перед моим мысленным взором проходили лишь серые пиджаки, серые туфли, серые предметы одежды, будто собранные со всего мира, и я не испытывал перед ним никаких угрызений совести.

Для меня не может быть большего оправдания, чем эта серость.

Но если он когда-нибудь убьет меня, наверняка его оправдание будет сильнее и существеннее моего...

* * *

В молодости был у меня приятель - нас объединяла любовь к пиву - так вот, после второй кружки, им овладевали романтические (и недоступные для него) мечты, и эти романтические грезы он выражал короткими, лаконичными и в то же время мелодичными фразами:

- Ночь... Торшер... Красотка...

Иногда прибавлял:

- И еще - кофе...

Впоследствии, когда романтические (и недостижимые для него) грезы моего друга по пиву обратились в обычную (во всяком случае, любимую и незабываемую) часть моей реальной жизни, я порой вспоминал его, своего друга по пиву и его слова, в душе моей рождалась веселая игривость, кипел смех, и со своими дополнениями и экспромтами я рассказывал это собеседнику, мы смеялись; и в номере "Пера-Палас", под светом торшера, глядя на тебя, я вспоминал те слова, но странно, впервые это воспоминание навеяло мне грусть, мгновенную, как выстрел, грусть... Почему? По какой причине? До сих пор не могу понять. Я часто вспоминаю ту мгновенную грусть, но не могу разгадать причины ее. Инстинктивно чувствую - что-то связанное с теми красными гвоздиками, но не могу свести концы с концами...

Сдержанный запах гвоздик ощущался в комнате, и что же? Почему это воспоминание (испытанно веселое) должно было навеять грусть? Я не мог найти ответа этому ставшему для меня теоремой Ферма, явлению. И это мой вклад в ряд неразрешенных теорем... А может, интуиция меня обманула, и грусть не имеет никакого отношения к красным гвоздикам? Может, эта грусть связана с возрастом - приближается конец торшерам в моей жизни, чувствую итог, и потому?... Нет, все это незамысловатые ответы на причину грусти... Надо копнуть глубже, но я всегда боялся копаться в дер бях... сейчас, когда пишу эти строки, явилось такое ощущение (из тех дер бей?): может, ты для меня в те моменты (нет, не сейчас, сейчас я так не думаю, в то время, в те моменты) была лучше, чем я думал, чем чувствовал, и грусть эта рождена ощущением, что слишком уж запоздали те гвоздики? Не знаю...

Ночь... Торшер... Красотка...

И еще - коктейль моего изготовления.

Коктейль моего изготовления, который в этом распрекрасном мире никто, кроме меня не отважится выпить, и ты его не пила, не пробовала, но любила.

В моем воображении ты любила тот коктейль.

Во всяком случае, должна была любить.

И для меня было большим утешением, что ты всем сердцем любишь (!) коктейль, который не пила, который даже не знаешь на вкус...

* * *

Когда-то я читал книгу, герой которой повторял: я не человек, я игрок...

И я не человек, писатель?

* * *

Часто воспоминания уносят меня на десять, двадцать, тридцать лет назад и я этими бесконечными воспоминаниями, невзирая на то, интересно тебе, или неинтересно (во всяком случае, надеюсь, что были и интересные) делился с тобой, говорил, не мог наговориться, но сейчас грезы унесли меня даже не на тридцать - невозможно насытиться этим идиотским миром, а - ни много, ни мало - ровно на сорок восемь лет (ну, раз пришла на ум эта цифра, пусть так и будет) в будущее...

Баку 2049-го года, 3 марта (сорок восьмая наша годовщина, но в том, будущем мире никто не имеет представления об этой годовщине, и об этом уже не знаем ни ты, ни я...)

Вот моя могила - в мире, где нет нас, ни тебя, ни меня - могила, выцветшая от дождей, облупившаяся от ветров, зноя, снега, - вот моя могила.

Скоро, через сто тринадцать дней, 25 июня мне исполнилось бы сто лет и, наверное, эта могила украсится цветами (может, после стольких лет усердной работы за пишущей машинкой, за компьютером, намазолившими пальцы и душу, после стольких лет, потраченных на это бессмысленное занятие писательство, и я всплыву в памяти потомков в каком-нибудь институте, факультете, однако... какое это имеет значение для меня, сегодняшнего?..), но сейчас 3 марта, и могила та среди других могил выглядит одиноко, неприкаянно, потому что в каком бы тесном соседстве с себе подобными ни находилась могила, она все-равно одинока, на то она и могила...