Красные бокалы. Булат Окуджава и другие - [48]
Однажды – я сам это видел на экране телевизора, – заговорив о президенте, щелкнул пальцами около горла: стоит ли, мол, обращать внимание на то, что там болтает этот старый пьяница.
Когда терпение Ельцина лопнуло и он наконец решился на разгон Верховного Совета, момент для этого был им выбран самый неудачный. Все его соратники (включая Гайдара) были тогда против подписания этого указа. Но решение было им уже принято.
Во время августовского путча 1991 года
между Верховным Советом и только что избранным президентом России (тогда еще – РСФСР) были совет да любовь. Ельцина единодушно и горячо поддерживали тогда не только бывшие в то время его ближайшими соратниками Хасбулатов и Руцкой, но и все – до одного – депутаты.
Опьяненные этой новой ролью Верховного Совета в жизни страны, мы стали именовать его «парламентом», депутатов – «парламентариями», а председателя – «спикером». И к этим наименованиям так привыкли, что, когда спустя два года, осенью 93-го, эти «парламентарии» стали путчистами и Ельцину, чтобы подавить новый путч, пришлось прибегнуть к силе, формула «президент расстрелял парламент» далеко не всем тогда резала слух. Она стала общеупотребительной и мелькала даже на страницах демократической печати. Мало кто ощущал тогда, что она насквозь лжива и демагогична: во-первых, потому что Верховный Совет не был парламентом, а во-вторых, потому что, после того как по Белому дому были произведены десять выстрелов – не боевыми снарядами, а болванками (два снаряда были зажигательными, они и вызвали в верхних этажах здания пожар), – ни одни волос не упал с головы ни одного депутата.
И вот теперь, двадцать лет спустя, Дмитрий Быков, что называется, на голубом глазу повторяет – как нечто само собой разумеющееся – эту старую, затасканную, фальшивую формулу.
Что говорить, Ельцин выполнил тогдашнюю свою роль крайне неуклюже. Немало у нас к нему и других, куда более серьезных претензий. Но в тот момент этими своими неуклюжими действиями он спас страну от уже готовой разразиться гражданской войны.
В сущности, Быков тут только подхватил то, что с легкой руки нынешней нашей власти принято теперь поминутно повторять про «лихие девяностые».
Много чего можно было бы сказать по этому поводу. Но развивать эту тему я не буду. Хватит с меня того, что я усердно (и пылко) занимался ею тогда, двадцать лет назад. А сейчас не потратил бы на этот сюжет и тех немногих страниц, которые мне все-таки пришлось ему уделить, если бы он не изображался Быковым как совершенно необходимый для понимания самого главного в жизни и судьбе – не только человеческой, но и поэтической – Булата Окуджавы.
Посмотрим же, как он это объясняет.
Начинает он с того,
что проводит прямую параллель между событиями осени 1993 года и тем, что случилось с Россией осенью 1917-го. И – в соответствии с этим – между той позицией, которую в 1917-м занял Блок, а в 1993-м – Булат Окуджава.
В российской двухактной пьесе, заново сыгранной в 1991–1993 годах (предпоследнее представление дано было в феврале – октябре семнадцатого), в роли большевиков, захвативших власть и теперь подавлявших любое сопротивление, выступала главная движущая сила новой революции.
В этой пьесе есть одна из самых трагических ролей – роль Поэта, берущего сторону победившей стороны. В семнадцатом ее сыграл Александр Блок, в девяносто третьем – Булат Окуджава.
В семнадцатом Блок сказал Гиппиус, что видит за большевиками не только силу, но и правду; в восемнадцатом напечатал «Двенадцать», а на анкетный вопрос, может ли интеллигенция работать с большевиками, ответил коротко: «Может и должна»…
4 октября 1993 года Булат Окуджава подписал «письмо сорока двух» с поддержкой и одобрением действий власти…
Мы не случайно начали эту книгу с разговора о последнем ярком общественном событии в жизни Окуджавы. Именно 1993 год предопределил его дальнейшую, да отчасти и посмертную судьбу; этот год был закономерным итогом его пути, в какой-то мере его венцом, а в какой-то – крахом… Окуджава был своеобразной реинкарнацией Александра Блока.
(Дмитрий Быков. Булат Окуджава. М., 2009)
Трудно удержаться тут от того, чтобы не вспомнить знаменитую реплику бывшего нашего вождя: «Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель бессмысленна».
Но в наше время ссылки на этого автора годятся только для фельетона. А я пишу не фельетон, и автор книги, о которой идет речь, относится к этой своей концепции так серьезно и уделил рассмотрению ее так много времени и места, что поневоле придется и мне отнестись к ней с подобающей серьезностью.
По мысли Быкова, Окуджава и как поэт был «реинкарнацией Блока». Эту свою параллель он тоже рассматривает подробно, отыскивая и, как ему кажется, находя все новые и новые подтверждения в сопоставлении отдельных стихов и строк, в сладкозвучии, музыкальности и т. п.
Все это тоже представляется мне весьма сомнительным. Но тут влезать в полемику я не стану (я ведь не статью пишу и не рецензию на быковскую биографию Булата).
Остановлюсь на том, в чем Быков видит природу их общей (и Блока, и Окуджавы) общественной и человеческой драмы, приведшей обоих к одному и тому же трагическому финалу:
Книга популярно рассказывает школьникам об особенностях художественной литературы, которая содержит в себе множество увлекательнейших загадок. Авторы ставят своей целью помочь школьникам ориентироваться в огромном океане литературной науки.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
(Сценарии популярной радиопередачи семидесятых годов) В книге собраны сценарии популярных радиопередач "В стране литературных героев". Вместе со школьником Геной и профессором Архипом Архиповичем читатель посетит удивительную страну, где, не старея и не умирая, живут герои, когда-то созданные воображением писателей. Эти радиольесы соединяют в себе занимательные сюжеты с серьезной познавательной проблемой. Издание рассчитано на широкий круг читателей.
Книгу своих воспоминаний Бенедикт Сарнов озаглавил строкой из стихотворения Бориса Слуцкого, в котором поэт говорит, что всего с лихвой было в его жизни: приходилось недосыпать, недоедать, испытывать нужду в самом необходимом, «но скуки не было».Назвав так свою книгу, автор обозначил не только тему и сюжет ее, но и свой подход, свой ключ к осознанию и освещению описываемых фактов и переживаемых событий.Начало первой книги воспоминаний Б. Сарнова можно датировать 1937 годом (автору десять лет), а конец ее 1953-м (смерть Сталина)
Новая книга Бенедикта Сарнова «Сталин и писатели» по замыслу автора должна состоять из двадцати глав. В каждой из них разворачивается сюжет острой психологической драмы, в иных случаях ставшей трагедией. Отталкиваясь от документов и опираясь на них, расширяя границы документа, автор подробно рассматривает «взаимоотношения» со Сталиным каждого из тех писателей, на чью судьбу наложило свою печать чугунное сталинское слово.В первую книгу из двадцати задуманных автором глав вошли шесть: «Сталин и Горький», «Сталин и Маяковский», «Сталин и Пастернак», «Сталин и Мандельштам», «Сталин и Демьян Бедный», «Сталин и Эренбург».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.