Красное золото - [20]

Разумеется, я несколько утрирую, потому что все люди разные, а дети — особенно. Просто я упрощаю. Для наглядности.

До музея я некоторое время проработал в школе — обычнейшей районной очень средней общеобразовательной школе. Но сбежал оттуда. И первая из причин — именно в этих акселератствующих недорослях. Возможно, я плохой педагог, то есть даже наверняка плохой, но я не мог — или не хотел — понять и принять их правду и образ мыслей, потому что мысли эти, взращенные статичными японскими мультсериалами, телерекламой и выхолощенными учебниками по гуманитарным предметам, представлялись мне на редкость убогими. И чтобы принять их, мне пришлось бы перестать быть собой, или же остаться собой, но лицедействовать, что, на мой взгляд, еще хуже. А они не хотели правды моей, надо полагать — по тем же причинам. Конечно же, я ни в коем случае не хочу сказать, что они хуже меня или дурно воспитаны, ни-ни! Просто они — другие. У нас разное видение мира, словно они прилетели с Марса… Или нет — с Марса-то как раз я прилетел, а они — насквозь земляне. И все это притом, что разница между нами — какие-то жалкие несколько лет…

Ой, как-то я это слишком все выспренне загнул. Но тогда я именно так все и ощущал, потому что был молод и рьян, а молодость предполагает бескомпромиссность суждений. К тому же сильные эмоции требуют сильных слов для своего выражения. И в этом я, наверное, ничем не отличался от собственных учеников.

Сейчас-то я вполне сознаю, что был глубоко не прав и просто пытаюсь оправдаться, в первую очередь — перед собой. Поработай я подольше — мы наверняка друг друга прекрасно бы поняли. Но подольше я не поработал еще и по другой причине.

Что касается этой второй причины, которую, пожалуй, стоило бы обозначить как первую, то она банальна и стара, как мир: женщины. Но не в том смысле, в каком вы подумали, а вовсе даже наоборот. Дело в том, что в современной школе учитель-мужчина встречается реже, чем самородная платина на просторах Средней полосы (я, понятно, не беру в расчет вечно поддатых трудовиков и вышедших в тираж физкультурников). А если он все же встречается, то жизнь оного бедняги представляет из себя сущий ад благодаря массированным атакам женской (естественно — подавляющей) части педагогического коллектива. Данные атаки обусловлены тем, что половина этого самого коллектива пребывает в состоянии незамужнем и, разумеется, всячески стремится данное положение вещей изменить — и не верьте, когда кто-то из них говорит, что «ей мужчина ну ни капельки не нужен», такой феминизм лишь от безысходности проистекает — а вторая половина если и замужем, то, как правило, за таким, что уж лучше бы его не было вовсе. Последствия для учителя-мужчины — самые что ни на есть плачевные. Особенно же потому, что при поистине громадном изобилии разномастнейших представительниц алчущего ласк женского пола, бедолага не имеет возможности никому отдать предпочтения, даже если и очень хочется, ибо в противном случае обделенные вниманием школьные матроны его быстренько скушают. Без соли и специй.

Так вот и я — промучился всеми известными фрейдовыми комплексами целый учебный год, а потом позорно дезертировал. В городской краеведческий музей. Оказалось не намного лучше в смысле постоянного общения с тинэйджерами, но зато женщин в коллективе — не более половины. Все-таки попроще…

Я очнулся от раздумий — докуренная до фильтра сигарета обожгла пальцы. За окном было тихо и темно, горели только редкие оконца в доме напротив, да единственный на весь двор фонарь ронял конус тусклого света на чью-то припаркованную возле детской площадки побитую «копейку» и глухо взлаивала где-то за домами басистая псина-полуночница. Я мельком пожалел ее хозяев и соседей, потянулся, посмотрел на часы, включил газ под чайником со свистком и засыпал в подаренную мне Катей на день рождения огромную кружку (Миша назвал ее «сиротской»), очередную порцию кофе — спать все равно не хотелось.

Целый месяц мне надо ждать, прежде чем я смогу убедиться в правильности своей догадки, ибо любые умозаключения, если они хотят получить право на существование, должны обрасти подтверждающими их фактами. И моя гипотеза — отнюдь не исключение. Логические выкладки безусловны и стопроцентно верны лишь для меня, потому что построены в основном на моих знаниях и интуиции, причем на интуиции — в большей мере. Так что, чем больше будет фактов-фактиков, тем лучше. Я же не из этих… мудрил, которые бедный Вавилон с места на место перебрасывают…

Утро выдалось серым и безрадостным. Пружинная стрелочка заоконного термометра упорно стремилась к нулю: к городу на цыпочках подкрадывалась весна.

Утро, как известно, вечера мудренее, поэтому мои вчерашние архивные изыскания, равно как и полночные умозаключения, уже не казались мне столь непогрешимыми и бесспорными. Наверное потому, что любую подобную ситуацию обычный — наподобие меня — серый гражданин, родившийся и получивший воспитание в такой стране, как наша, воспринимает скорее как сказку, как сцену из лихого голливудского блокбастера, нечто вроде первых десяти минут из саг о приключениях доктора Индианы Джонса, а вовсе не как реальный шанс поймать за яркие перья порхающую перед самым его унылым носом Жар-птицу. От того-то чаще всего эта самая птичка, изрядно намахавшись крыльями перед означенным инертным гражданином, в конце концов улетает восвояси и оставляет свое пышущее жаром хвостовое оперение в руках граждан менее серых и задумчивых, но зато более цепких и не боящихся об оные перья обжечься…