Красное зарево над Кладно - [60]

— Товарищи, выходит, господин министр нас порядком обслюнявил. Это и есть новые демократические пути. Капиталист старого закала, не демократический, когда вы предъявляете требования, повторяет упрямо, как бык: «Не прибавлю! Принципиально не прибавлю!» — и щелкает бичом. Современный демократический капиталист подходит иначе. Демократически. Принципиально ваше требование справедливо. Поэтому ничего против него не возражаю. Наоборот, я принципиально согласен. Но теперь надо обсудить, как и когда? Необходимо предварительно собрать сведения. Взять карандаш и подсчитать. Да, принципиально это могло бы выйти. Но практически повышение заработной платы нечем покрыть. Необходимо было бы повысить цены на уголь. Компания и сама ничего не зарабатывает. Добыча не рентабельна. Компания транспортирует уголь себе в убыток. Она все равно занималась вопросом дальнейшего повышения цен на уголь, которое необходимо, даже если не будет повышена заработная плата. Если же надо прибавить заработную плату, а принципиально против этого нет возражений, пришлось бы еще значительно больше повысить цены на уголь. Такое решение один человек не может взять на себя. Это слишком большое дело, приятель. Это затрагивает интересы всей нации. За это нам впоследствии придется отвечать перед историей. Нужно поэтому обдумать. Поискать выход. Собрать сведения, а пока оставим все по-старому. В принципе…

— Подожди, Йозеф, — останавливает иронизирующего Мацака Гонза Ванек. — Не собираешься ли и ты нас обслюнявить? Скажи прямо. Господин министр и правительство нас обманывают. У них на уме не социализация, а выборы. Потому-то все партии наперебой и подают теперь в парламент свои проекты. Торопятся одна другую обогнать. Решать этот вопрос будут, но только после выборов. Нам ведь эти проделки знакомы. Социализировать им не хочется. Это первое, что мы должны понять. Чем усерднее мы будем приводить в порядок это промышленное кладбище, тем меньше охоты будет у господ проводить социализацию. Мы должны взяться за это по-другому. По-русски. Предъявить требования. Снова драться за каждую частичку права и за каждый галер заработной платы. Не верить и не ждать, что все это нам мирная эволюция принесет. Первое, что нужно сделать, прекратить эти посещения всевозможных миссионеров, которые лишь морочат людям голову. Мы этих красивых речей уже наслышались до омерзения. Все это уже прет у нас из горла. Поганой метлой гнать каждого такого спасителя. Плюнуть раз навсегда на их анкеты. Скажем себе просто и прямо, товарищи. Решающий момент мы проспали. Сила была в наших руках, а мы не сумели ею воспользоваться. Как жаль 14 октября! Не следовало нам тогда расходиться.

— Значит, Ванек, ты думаешь, что мы совсем разбиты? Это, стало быть, означает, все бросить и на все наплевать. На партию и на организацию? — раздается из группы уполномоченных.

Ванек вскакивает как ужаленный. — Тпр… стой, товарищ! Разве можно так говорить? Теперь-то мы и должны взяться за это как следует. Начать с начала. Построить лучшую партию и лучшую организацию. Не быть простаками. Учиться на собственных ошибках. Не ждать, пока молодая буржуазная республика подрастет и упрочится. Не верить обещаниям и красивым словам. Выставлять требования, бороться за них, драться за каждую кроху своего права…

— А что тебе дадут эти крохи, Гонза? — снова раздается скептический голос.

— Что нам дадут, товарищи? В борьбе за малые требования и крохи права обучим рабочих, и сами научимся вести решительный бой за большие дела и побеждать. Этот решительный бой придет, товарищи. Придет, чорт возьми! Придет раньше, чем мы думаем. Вопрос только, успеем ли мы к нему быстро подготовиться. Но мы должны попытаться.

БОРЬБА ЗА РЕСПУБЛИКУ МЕЖДУ РАБОЧИМИ, БУРЖУАЗИЕЙ И СОЦИАЛ-ПАТРИОТАМИ

Борьба за Чехословацкую республику развивается. Вопрос — социалистическая республика или капиталистическая — все еще окончательно не разрешен. Все резче и резче выступают друг против друга два разных мира. Их разделяет баррикада классовых интересов. По одну сторону баррикады стоят рабочие, по другую — буржуазия. Силы разделились неравномерно. Рабочие в большинстве своем воодушевлены революционной волей. Верой в социализм. Они полны решимости строить его и за него сражаться. Но какой в том прок, когда собственная социал-демократическая партия их покинула? Покинули их и вожди, которым они верили десятилетиями. Но покинули их тайно. Постоянно твердят и заверяют, что построение социалистической республики осталось их целью. Дело не в принципе и программе. Дело только в тактике, как и когда надо начать строить социализм. Поэтому лагерь рабочих ослабляет внутренняя борьба и распри. Социал-демократическая партия не имеет руководства. Не имеют его поэтому и рабочие массы. Рвущаяся в бой армия не имеет вождя. Имеются отдельные авторитетные лица, но они авторитетны только в местных пределах, а не в общегосударственном масштабе. Возвращение товарищей большевиков из России не облегчает ситуации. Скорее осложняет ее. Осложняется она и в Кладно.

В буржуазном лагере обстоит лучше в этом отношении. В его рядах, правда, тоже распри: с одной стороны Крамарж, с другой — Швегла. Тут скрещиваются корыстные интересы господ аграриев с корыстными интересами промышленного и финансового капитала. Но у них есть один общий интерес: республика должна остаться буржуазной. Можно маневрировать, но пробивать действительные бреши в капиталистическом господстве недопустимо. Главная задача — выиграть время. Необходимо возможно дольше оставлять в силе австрийские порядки и законы. Поэтому необходимо сохранить и прибрать к рукам старый австрийский чиновническо-бюрократический аппарат. Полностью его амнистировать и обязать его отплатить услугой за услугу. Теоретически можно согласиться с самыми радикальными лозунгами и переменами. Но на практике никаких перемен не допускать. Для проведения этой политики маневров необходимо отыскать способного и популярного вождя. Буржуазия его нашла. Это профессор Т. Г. Масарик. Перед войной лагерь чешской буржуазии и шовинистического национализма смертельно его ненавидел. Рабочим и социалистам очень часто приходилось защищать профессора Масарика от нападений взбесившегося националистического сброда. Поэтому избрание его президентом социалисты почитают теперь своей победой. Точно так же считает это своим успехом чешская буржуазия, которая быстро пересмотрела свое отношение к Масарику. Ей достаточно сознания того, что Масарик — не социалист. Его демократизм, гуманизм и прогрессивность — это дело второстепенное. Всему этому можно до поры до времени делать уступки. Главное, чтобы сохранить и в новой республике прежний капиталистический строй. Тут профессор Масарик буржуазию не разочаровал. Он не был и не является социалистом. Он был буржуа-прогрессистом. Он остался верен своим убеждениям, а победе социалистических идей он не способствует. Тормозит. Когда вынужден говорить о социализме и социализации, он выражается туманно и неопределенно. Вот как, к примеру, обращался Масарик к рабочим пльзеньской Шкодовки: