Красное зарево над Кладно - [53]

— Товарищи, вы знаете, я был за то, чтобы открытое собрание в Кладно состоялось. Я был за то, чтобы выступили вернувшиеся из России товарищи коммунисты. Извещение о проведении собрания было поэтому опубликовано в «Свободе» на видном месте. Но после публикации произошли события, требующие с нашей стороны зрелых размышлений.

Среди собравшихся слышится ропот. Выступающий редактор «Свободы» Карел Киндл это замечает.

— Я не хочу сказать, товарищи, что нам следует совсем отменить собрание. В интересах объективности, которую я соблюдаю в «Свободе», всегда необходимо дать возможность высказаться обеим сторонам. В нашей партии в настоящее время имеются серьезные разногласия. Поэтому справедливость требует быть объективными и предоставить возможность каждому из направлений пропагандировать свои взгляды.

— Это значит, что постепенно наша печать станет ни рыбой ни мясом.

— Да, это так. На одной и той же странице она выступает и революционно и контрреволюционно.

— Это настоящее свинство!

Такие голоса раздаются из среды присутствующих уполномоченных.

Киндл продолжает:

— Не волнуйтесь, товарищи! Ныне, больше чем когда-либо, нужно сохранять хладнокровие. Сейчас у всех головы разгорячены. Я думаю, что в интересах объективности следовало бы отложить собрание.

— Нет, ни в коем случае, — единодушно гудит собрание.

Киндл продолжает: — Вопрос о том, что следует делать, решаете вы, товарищи. Лично я ничего не предлагаю. Я только знакомлю вас с фактами. В редакцию после опубликования извещения о собрании приходила делегация солдат, легионеров из здешнего гарнизона. Они требуют отмены собрания. Грозят, что вынуждены будут применить вооруженную силу.

— Вот как! Почему же? — раздаются голоса.

— Говорят, что у них имеются серьезные обвинения против чешских коммунистов по поводу их действий в России.

Голоса: — В чем их обвиняют?

— В государственной измене и убийствах.

— Хорошо, пускай тогда придут и предъявят доказательства. Мы хотим их видеть. Но собрание состоится.

Киндл продолжает: — Я уже говорил, товарищи. Ничего я вам не предлагаю и ни к чему вас не принуждаю. Обращаю ваше внимание, что и из рядов здешних «соколов» поступило предупреждение и требование отмены собрания. Окружное управление также предупреждает и не разрешает собрания.

— Разве мы просили разрешения? Неужели вы сообщили в окружное управление о созываемом собрании? Ведь имеется решение областного комитета, что ни об одном собрании окружному управлению предварительно сообщать не будем, — раздаются восклицания.

— Нет, товарищи, про собрание сообщено не было. Но окружное управление знает о нем из извещения в «Свободе» и предупредило, — объясняет Киндл.

— Пусть его предупреждает, чихать нам на его предупреждение, — слышится из рядов уполномоченных.

— Но главное, о чем я не могу умолчать, состоит в том, что меня по телефону вызвали в Прагу. Товарищи в Праге со всей серьезностью советуют нам действовать осторожно и не провоцировать…

Среди собравшихся вспыхивает протест.

— Что? Мы провоцируем? Разве мы мешаем кому-нибудь созывать собрание? Нет, собрание будет — и баста. Не допустим, чтобы нам запрещали.

— Руководство партии, товарищи, нам не запрещает. Руководство только предупреждает нас и советует. В правительстве напряженное положение. Должны быть приняты окончательные постановления об экспроприации крупных поместий и капиталистических предприятий. Каждый неосмотрительный поступок может ослабить позиции наших товарищей министров в правительстве. Поэтому необходимо избегать опрометчивых действий. Против возвращающихся из России коммунистов имеются, как говорят, действительно серьезные обвинения. Если эти обвинения окажутся обоснованными, это может нанести удар партии и делу социализации. Поэтому руководство партии рекомендует возвращающихся из России товарищей коммунистов в партию не принимать. Не позволять им выступать на собраниях. Будет вестись расследование. Будут изучены обвинения. До окончания расследования наша социал-демократическая партия не желает иметь ничего общего с коммунистами, возвращающимися из России. Не признает их своими членами, если даже перед уходом на фронт они были членами и функционерами партии.

— Мы это уже знаем. Будет создана комиссия. Пойдет расследование. Это протянется месяцы, а мы будем напрасно ждать результатов. Но мы не хотим больше ждать. Хотим знать, что происходит в России. Что там такое? Что там делается? Мы должны узнать это немедленно. Требуем собрания. Хотим послушать большевиков, — раздается со всех углов зала.

Слово имеет товарищ Дубец.

— Товарищи, вы меня знаете!

— Конечно, и даже очень хорошо!

— Вы знаете, что и мне очень интересно узнать, что происходит в России. Однако все, что до сих пор мы слышали, убеждает нас в том, что там ничего хорошего не происходит.

Голоса: — Откуда ты знаешь?

— Должны же мы все-таки, товарищи, верить нашим руководителям.

Голоса: — Кто из них там был?

— Был там, товарищи, наш господин президент профессор Масарик. Он не одобряет того, что видел там. Мы можем, конечно, простить русским товарищам рабочим. Они неграмотны и социализма не понимают. Задумали-то они, может быть, хорошо, а получилось у них плохо. Но мы должны верить нашему президенту, должны верить нашим героям легионерам. Раз они требуют, чтобы мы не устраивали собрания, мы должны подчиниться.